Хайме Манрике - Улица Сервантеса

Я кивнул, но ничего не сказал.

– Ее непосредственность так очаровательна! – продолжал Мигель.

Прежде чем он успел родить еще какой-нибудь комплимент в адрес кузины, я мимоходом заметил:

– Да, вся семья ждет нашей свадьбы.

Мигель не сумел скрыть разочарования, которое вызвала в нем эта новость. Почти всю оставшуюся дорогу до Мадрида он провел в молчании.

Учеба совершенно меня закружила. Я был в восторге от лекций и новых знакомств. Однажды я получил письмо от Мерседес, где она сообщала обычные новости о здоровье бабушки и дедушки и забрасывала меня вопросами об университете. В конце стояла приписка, сообщавшая, что Мигель недавно навестил их. Сперва я не придал этому значения. Как бы там ни было, я отправил Мигелю очередное письмо, ни словом не обмолвившись, что мне известно о его поездке в Толедо. Ответ не пришел ни через неделю, ни через две. Это настораживало. Я чувствовал, как по моим венам начинает растекаться яд ревности. Я старался гнать мысль, что лучший друг может добиваться любви моей нареченной. Конечно, я ни минуты не сомневался в Мерседес, чье благородство и чистота не позволили бы ей опуститься до предательства. Однако в Мигеле я не был так уверен. Ревность довела меня до того, что я начал сходить с ума, не мог учиться, спать, есть. Я приходил в студенческие таверны Алькалы, садился в одиночестве в углу и пил до тех пор, пока не наступало благословенное отупение. К счастью, слуги оттаскивали меня домой прежде, чем я успевал стать жертвой грабителей.

Так продолжаться не могло. Я ведь клялся на семейном гербе всегда вести себя, как приличествует кабальеро. Однажды на рассвете, после бесконечной и бессонной ночи, я оделся и, поддавшись внезапному порыву, приказал конюшему оседлать для меня самого быстрого жеребца. Я направился в Мадрид, надеясь… А на что я, собственно, надеялся? Оставалось лишь молиться, чтобы мои подозрения оказались беспочвенны.

Яростная скачка окончилась у дома дона Родриго, который в это время менял больному зловонные повязки.

– Дон Луис! – удивился он. – Чем мы обязаны столь высокой чести?

У меня не было времени на его благоглупости, поэтому я ограничился сухим приветствием.

– Доброе утро, дон Родриго. Мигель дома?

Казалось, моя резкость испугала его. Он вернулся к смене повязок, не прекращая разговора.

– Если так подумать, я не видел Мигеля… со вчерашнего дня? Я думал, он поехал в Алькалу проведать вас. А что-то случилось?

Я покачал головой.

– Жена сейчас на рынке, но вы можете подняться и спросить у дочери. Наверное, она знает, где Мигель. Вообще-то, сейчас ему полагается быть здесь и помогать мне. Да-да, именно здесь…

Когда я взбежал по ветхой лестнице, Андреа кормила девочку.

– Не вставайте, пожалуйста, – поспешно сказал я. – Мне нужен Мигель. Это срочно.

– Мигель вчера уехал в Толедо, – ответила Андреа и подняла ребенка, чтобы прикрыть обнаженную грудь. – В последнее время он сам не свой.

– Простите мою неучтивость, но я очень тороплюсь. – Я поклонился сеньорите, чуть не кубарем скатился по ступеням мимо дона Родриго и выбежал на улицу. Мне не хватало воздуха.

Едва придя в себя, я погнал коня в Толедо, обезумев от ревности и убийственного гнева. Я должен был узнать правду – раз и навсегда. Я прокрался в дом деда, собственное родовое гнездо, подобно вору: перебрался через стену в задней части сада и вскарабкался на балкон Мерседес. Комната была пуста, дверь приоткрыта. Любой преступник позавидовал бы тому, как ловко я спрятался за гобелен возле кровати кузины. Да, это было безумие, но я ничего не мог с собой поделать. К счастью, мне не пришлось долго ждать.

В комнату вошли Мерседес и Леонела, за ними – Мигель. Я почти задохнулся. Внезапно Леонела оставила их наедине и закрыла за собой дверь. Мигель попытался взять Мерседес за руку. Первым моим порывом было выхватить шпагу и проткнуть негодяю сердце, но меня с детства учили владеть собой.

– Я обещана другому мужчине, – решительно произнесла кузина. – Прошу вас немедленно покинуть дом и никогда здесь более не появляться. Вам тут не рады. Леонела!

Служанка немедленно возникла на пороге, словно ждала команды у замочной скважины.

– Мигель уже уходит, – сказала Мерседес.

Почти у дверей этот подлец еще осмелился спросить, есть ли у него надежда.

– Нет, – твердо ответила кузина. – Ни малейшей.

Мерседес подошла к нему, положила ладонь на грудь и выталкивала до тех пор, пока Мигель не оказался по ту сторону порога. Затем она захлопнула дверь прямо у него перед носом. Ее благородство в одну секунду уняло мою ярость. Теперь меня захлестнул жгучий стыд. Как мог я в ней усомниться? Мерседес никогда не должна узнать, что я стал свидетелем этой сцены. Кузина бросилась на кровать и разрыдалась, спрятав лицо в подушки. Я на цыпочках прокрался к балкону, спустился в сад и погнал коня в Алькалу. В сердце пылала рана: я больше не верил в дружбу.