Бернхард Шлинк - Ольга

Герберт хотел пригласить на праздник Ольгу, но Виктория объявила родителям, что присутствие Ольги может повредить репутации их дочери в глазах молодых людей, отпрысков старинных аристократических родов. Герберт сказал, раз так, он тоже не придет на праздник, и оставался непоколебимым в своем решении, невзирая на слезы Виктории, просьбы матери и строгость отца, пока сама Ольга его не отговорила: незачем без нужды восстанавливать против себя родителей. А если они вообще запретят сыну встречаться с ней?

Но посмотреть на фейерверк сбежалась вся деревня, люди не остались у въезда в парк или на площадке перед господским домом, они обошли дом сзади и встали на большой террасе, где собрались гости, смотревшие, как взмывают в небо снопы искр и летят в вышину ракеты и петарды. Сначала деревенские держались поодаль от чистой публики, но уже вскоре, все позабыв при виде небывалых световых чудес, крестьяне стали мало-помалу приближаться и наконец подошли чуть не вплотную к гостям и даже смешались с ними. Гости притворились, будто не замечают этих людей, а родители Герберта – будто не видят сына с Ольгой – те стояли, взявшись за руки, и о чем-то шептались. «Счастливого нового года!»

Он и впрямь выдался счастливым. Ольга выдержала вступительный экзамен, ее приняли в женскую учительскую семинарию в Познани. Благодаря тому, что она сдала экзамены на «отлично», ей предоставили бесплатное место в общежитии для учащихся. Герберт гордился Ольгой, но ревниво смотрел на ее увлечение науками, и еще он с горечью замечал, что она стала очень самостоятельной, независимой от других людей с их мнениями и оценками и в конце концов независимой от него самого. Возможно, она и права, что они не могут пожениться, но ее доводы он пропускал мимо ушей и думал лишь о том, что он ей не нужен. Только вступив в гвардейский пехотный полк после с грехом пополам сданных экзаменов, Герберт забыл о своей ревности и отвлекся от досадных мыслей, теперь он гордился собой так же, как гордился Ольгой.

Он послал ей свой раскрашенный фотографический портрет, на нем он в синем мундире с красным воротником и красными обшлагами и в красно-синей фуражке с маленьким черным козырьком, почти как у шапочек, что носят студенты. Он послал и еще одну фотографию – на ней он в серой полевой форме, в каске с золоченой пикой. Ольга находила, что он хорош и в одном, и в другом обмундировании. Невысокий, но все же не скажешь, что коротышка, коренастый, крепко сложенный, с выражением веселой решимости в глазах, с крупными и резкими чертами лица. Ольга любила его глаза, синие и такие ясные, словно ему чужды какие-либо сомнения, однако порой его взгляд бывал мечтательным и далеким, и, когда Ольга замечала этот взгляд, ее охватывала нежность к Герберту.

С теми фотографиями он прислал и вечное перо – автоматическую ручку, черную, с надписью «Ф. Зеннекен»; перо отвинчивалось, чернила набирались вставленной в ручку пипеткой. А как она писала! Волосяная линия вверх, а вниз с толстым нажимом, и даже когда Ольга что-нибудь зачеркивала или исправляла, написанное все равно было красиво; уже скоро она стала писать Герберту письма сразу начисто, без черновика. Эту ручку он купил в подарок Ольге, как и обещал, на свое первое воинское жалованье.

Ольга тоже послала ему свою фотографию. Она в широкой черной юбке и белой тунике с красными кантами, с обнаженными руками и шеей. Это было так называемое платье «реформ», Ольга сама его сшила. Пышные волосы собраны в узел, лицо чистое, даже губы не подкрашены, лишь чуть-чуть пудры, и то потому, что у Ольги, когда она волновалась, на щеках выступали красные пятна. Смотрела она гордо, – может быть, она гордилась тем, что она не такая, как другие молодые женщины, у которых в голове только моды и мужчины.

Проучившись два года в семинарии, Ольга стала учительницей и осенью впервые приступила к работе. В своей старой школе – ни дирекцию, ни саму Ольгу это не устраивало, но в той деревне, куда ее должны были направить учительствовать, разразилась эпидемия оспы, а в Ольгиной школе в одночасье умер старый учитель, учивший еще Ольгу. Однако теперь ей не надо было жить у бабушки – она поселилась в учительской квартире при школе.

Она скучала по Герберту. В школе и церкви, в деревенских домах, на дорогах и в лесу – всюду жили воспоминания. Помнились неприятности и печали: как ее наказывала бабушка, как ее шпыняли и дразнили деревенские дети, как она понапрасну ходила к пастору и сельскому учителю, надеясь получить у них ходатайство, чтобы ее приняли в городскую женскую гимназию. Воспоминания о счастливых временах с Гербертом и Викторией были отравлены для Ольги обидой, после того как от нее отвернулась Виктория. Прекрасными остались воспоминания о встречах с Гербертом на лесной опушке, о часах, проведенных на охотничьей вышке и в церковной ложе, и как раз из-за этих воспоминаний она так тяжело переживала разлуку с Гербертом. С тех пор как он поступил в свой гвардейский полк, а она уехала в Познань учиться в учительской семинарии, они виделись совсем редко – раз-другой Герберт, получив отпуск, проездом был в Познани и дожидался Ольгу у дверей семинарии, раз-другой отец одной соученицы, с которой Ольга подружилась, пригласил обеих девушек на несколько дней в Берлин, и тут уже Ольга стояла возле казармы и ждала Герберта. Они оба не знали, когда доведется снова побыть вместе, встречи их были нежданными, объятия – торопливыми, слова любви – робкими.