Сергей Лойко - Рейс

Рыбников с автоматом наизготовку уже почти добежал до «Лексуса», когда третий чеченец срезал его автоматной очередью. Алехин вскочил на ноги и, продолжая держать «Макаров» обеими руками, выпустил оставшиеся в обойме патроны курбановцу в голову. Тот опрокинулся на спину — прямо в открытую дверцу «Тойоты». Тут, как раз, подоспело время взорваться гранате, катившейся по другую сторону «Лексуса». Осколки прошили машину, чудом не задев Алехина, но изрешетив огромное тело рыжего, которое закрыло лежащую рядом с ним Липу, как щитом.

Сергей бросился к девушке и рывком помог ей подняться. Она оказалась на голову выше него. Они перепрыгнули через труп писателя и кинулись прочь от «Лексуса». Алехин почувствовал, как под подошвой его башмака на асфальте что-то хрустнуло. Не было времени нагибаться, но он отчего-то был совершенно уверен в том, что наступил на круглые очки политрука Захарова. Это была последняя мысль, пришедшая в голову Алехина перед тем, как разлившийся во время перестрелки бензин вспыхнул и колонка взорвалась.

Опытные телевизионщики с удивительным хладнокровием продолжали снимать весь этот экшен. Алехин с девушкой бежали мимо них к «Патриоту».

— Офицер, вы из какого батальона? — успел спросить корреспондент.

— Иди на х…й, — успел крикнуть в ответ Алехин.

— Простите? — не расслышал корреспондент.

Рыбников, как знал, оставил машину включенной. Алехин усадил теряющую сознание Липу на заднее сиденье, где еще пять минут назад сидел Захаров, и повернулся, чтобы побежать назад — к убитым попутчикам. Может, Рыбников еще жив, подумал он. Но огонь объял уже все трупы, и проверить это не было никакой возможности.

Заправка горела адским пламенем, испуская в безоблачное голубое небо клубы жирного, черного дыма. Алехин с Липой ехали в Донецк. Оператор держал их машину в объективе до тех пор, пока она не скрылась с глаз.

Через пару часов в эфир российских теленовостей вышел репортаж с Донбасса под грифом «срочно». Начинался он с драматической перестрелки на бензоколонке. Кто в кого стрелял, было непонятно. Но происходящее выглядело как добротное военное кино в лучших традициях Ридли Скотта и Стивена Спилберга.

— Прямо на окраине Донецка ополченцы столкнулись сегодня с группой спецназа ВСУ! — журналист канала «Заря» Егор Непомнящий позировал на фоне густого черного дыма с мелькающими в нем языками пламени. — В результате жестокого, но короткого боя враг был уничтожен. Однако, к огромному сожалению, российская культура и вся Россия сегодня понесли невосполнимую потерю. В этом своем последнем бою с оружием в руках погиб великий русский писатель и политрук русского добровольческого батальона «Дагомея» Платон Парамонович Захаров. Он в очередной раз ехал в Донецк собирать материал для своей новой книги, действие в которой должно было разворачиваться на полях сражений восставшего Донбасса с киевскими карателями, но теперь эта книга уже никогда не будет написана…

Далее во весь экран появилось круглое улыбающееся лицо «соловья Генштаба» с датами рождения и смерти, перехваченными георгиевской ленточкой. Кончался сюжет полной драматизма заключительной сценой бойни на бензоколонке. Поджарый военный лет сорока, похожий на американского спецназовца из кино, и высокая стройная блондинка буквально выскочили из языков пламени, охвативших станцию, и бежали прямо на камеру, которая выхватила крупным планом его мужественное загорелое лицо с голубыми глазами и шрамом на левой щеке. Алехин даже успел крикнуть прямо в камеру: «Иди на …!» Последнее слово, несмотря на спешку, выпускающие успели запикать. Но все было и так ясно.

У ошеломленного Книжника было ощущение, что Алехин обращался непосредственно к нему. Не в силах поверить в происходящее, он остановил автоматическую запись. Прокрутил эпизод два раза с начала до конца и выключил телевизор. У него не было слов.

— Ну, Алехин, у тебя совсем крыша съехала, — наконец пробормотал он и потянулся за телефоном. — Пора «скорую помощь» вызывать.

И набрал номер под шифром «Боксер».

Подполковник проснулся один. Лида рано утром уехала на дежурство, не разбудив его. Оставила записку, чего поесть и как согреть. Легли спать поздно. Горовой, чтобы расслабиться, выпил на ночь стакан водки. Не пробрало, так и лег трезвый. Они долго не могли уснуть, лежали молча. Лида вытащила одеяло из пододеяльника. Жара даже ночью не отпускала. Горовой прислушивался к дыханию Лиды. Она лежала лицом к стене, к нему спиной. Погладил ее по спине. Не отозвалась. Хотя и не спала. Просто лежала тихо. Лида чувствовала, что происходит что-то нехорошее. Она никогда не видела Жору в таком состоянии. Приехал не на машине, без формы, черт знает в чем, небритый. И вообще какой-то не такой. Что стряслось, спросить постеснялась. Может, что в семье?