Розамунда Пилчер - Собиратели ракушек

Круг был общепринятым символом бесконечности, вечности. Пенелопа вдруг отчетливо поняла, что если ее жизнь представляет собой ту тщательно выписанную карандашную линию, то очень скоро оба ее конца сомкнутся. Я совершила полный круг, сказала она себе и стала размышлять о том, на что ушли все эти годы. Этот вопрос время от времени беспокоил ее, вселяя в душу страх, что все отпущенное ей время пропало даром. Но теперь он уже не казался важным, а если и был на него ответ, то он больше не имел для нее никакого значения.

— Оливия?

— Мамочка! Какой приятный сюрприз.

— Я вдруг вспомнила, что не поздравила тебя с праздником Пасхи. Извини, может быть, еще не поздно. Правда, я не особенно надеялась, что застану тебя дома. Думала, ты все еще отдыхаешь.

— Я приехала только сегодня вечером. Была на острове Уайт.

— А у кого ты была в гостях?

— У Блейкисонов. Ты помнишь Шарлотту? Она когда-то вела раздел кулинарии в нашем журнале, но потом ушла от нас, решив посвятить себя семье.

— Ты хорошо провела праздники?

— Божественно. У них всегда очень весело. Полон дом гостей. И все идет как по маслу без видимых усилий.

— А тот симпатичный американец тоже был с тобой?

— Какой американец? А, Хэнк. Нет, он сейчас в Штатах.

— Мне показалось, он необыкновенно милый человек.

— Да, ты права, он очень мил. Он собирался позвонить, когда снова приедет в Лондон. А теперь лучше расскажи о себе. Как у вас дела?

— У нас все превосходно. Купаемся в роскоши.

— Тебе давно пора пожить в свое удовольствие после стольких мытарств. Я получила от Антонии длинное письмо. Мне показалось, она безумно счастлива.

— Они с Данусом уехали сегодня с самого утра и еще не вернулись. Поехали на южное побережье к его приятелю, у которого овощеводческая ферма. Я жду их с минуты на минуту.

— Как ведет себя Данус?

— Очень хорошо.

— Он все так же тебе нравится?

— Да. Даже больше, чем прежде. Но я никогда не встречала такого скрытного человека. Может быть, это как-то связано с тем, что он шотландец.

— Он не рассказывал тебе, почему не пьет и не садится за руль?

— Нет.

— Должно быть, он излечившийся алкоголик.

— Даже если и так, это его личное дело.

— Расскажи, как вы проводите время. Ты уже виделась с Дорис?

— Конечно. Она живет прекрасно. Все такая же веселая и жизнерадостная. В субботу мы целый день провели на обрыве возле Пенджизала. А вчера утром исполнились благочестия и все вместе пошли в церковь.

— Ну и как служба?

— Служба прекрасная. Местная церковь особенно красива, и, конечно, было очень много цветов и масса людей в необыкновенных шляпах, а музыка и пение просто восхитительны. Проповедь читал довольно занудный заезжий епископ, но прекрасная музыка компенсировала скуку от его проповеди. А в самом конце был крестный ход, и все мы стоя пели гимн «Святые, что отдыхают от трудов своих…». Возвращаясь домой, мы с Антонией сошлись на том, что это один из самых любимых наших гимнов.

Оливия засмеялась:

— Ну ты даешь, мамуля. Услышать такое от тебя! Мне бы никогда и в голову не пришло, что у тебя есть любимый гимн.

— Видишь ли, дорогая, я никогда не была законченной атеисткой. Да, я воспринимала религию с известной долей скептицизма, но Пасха, с ее Воскресением и обещанием загробной жизни, никогда не оставляла меня равнодушной. Я все-таки никогда не смогу до конца в это поверить. И, хотя с удовольствием встретилась бы Там с Софи и папа́, со многими людьми мне бы встречаться не хотелось. Вообрази себе, какое должно быть там скопление народа. Как на грандиозном и очень скучном приеме, где все время уходит на то, чтобы отыскать в толпе приятных тебе людей.

— А как «Собиратели ракушек»? Ты уже видела картину?

— Отлично. Она пришлась к месту. Как будто висела там с самого начала.

— Ты не жалеешь, что рассталась с ней?

— Ни капельки.

— А что ты делаешь сейчас?

— Я только что приняла ванну, лежу в постели с книгой Хемингуэя и разговариваю с тобой. Потом позвоню Ноэлю и Нэнси и буду одеваться к обеду. Здесь все так изысканно и чинно и есть даже музыкант, который что-то бренчит на рояле. Прямо как в «Савое».

— Замечательно. А что ты сегодня наденешь?

— Кафтан, конечно. Он, правда, порядком поистерся, но если прикрыть немножко глаза, то дырки можно и не заметить.

— О, ты будешь неотразима. Когда собираешься вернуться?

— В среду. Мы будем дома в среду вечером.

— Я позвоню тебе туда.

— Хорошо, дорогая. Благослови тебя Господь.