Елена Попова: Егоша и маленькие, маленькие бабочки…

Жена стала ему казаться чужой, крикливой, резко постаревшей. Дочь плохо воспитанным чужим существом, напоминавшим родню жены теми качествами, которые были ему особенно чужды. Ну а сослуживцы — просто марионетками, исполнявшими вокруг него какие-то свои давно заданные роли.

И уже информация, которую он так добросовестно скачивал из интернета, не перетекала напрямую на флешку, как раньше, как бы совсем его не касаясь, а тяжелым грузом оседала в душе, как будто его душа, как и предупреждал его новый знакомец, и была средоточием бед всего мира.

Теперь он часто плакал, а в иные минуты просто сидел, как истукан — без мыслей и без желаний.

— Что с тобой? — спрашивала жена.

— Ничего, — отвечал Егоша.

— Но с тобой что-то происходит.

— Не знаю, — говорил Егоша. — Оставь меня! Дай посидеть.

И он застывал в этой неподвижности, как бы защищая свой маленький мир, свою крепость, остатки ее, пробитую тяжелыми снарядами чужой беды.

Как-то он не выдержал — нашел визитную карточку нового знакомца.

— Что-то у меня тоже. Короче, так. — выдавил Егоша и заплакал.

— А я с ними завязал, пусть хоть в тюрьму сажают, — сказал знакомец. — Но тут у меня появилось одно соображение. Слушаешь, что ли, или совсем обмяк?

— Слушаю, — сказал Егоша.

— Надо бы нам всем как-то собраться, обсудить, что ли. Свой профсоюз, типа… да. Права защищать, как у людей, а не с номерами этими проклятущими. Я тут уже про кого-то дознался.

— Как? — спросил Егоша.

— Как, как. Все тебе и скажи! Способности у меня, понял? Не просто так в свое время бизнес поднял. Я эту информацию из Леонида тянул, тянул, он и не заметил как. Они ведь все простодушные. И твой простодушный. Не просто так я когда-то свой бизнес поднял, дай бог каждому! Короче, жди. Скоро позвоню.

И Егоша стал ждать. А жить ему было все тяжелее и тяжелее, так что жена совсем уж забеспокоилась.

Как-то сидел он перед компьютером и скачивал информацию о том, как в какой-то стране какие-то люди опять расстреляли много каких-то людей, и в очередной раз заплакал. Потому что почувствовал вдруг очень реально, что это расстреляли его и его семью, что это его собственная дочь и его собственная жена лежат на холодном полу и истекают кровью, и он сам истекает кровью и поэтому ничем не может им помочь.

— Да что с тобой? — вскинулась жена. — Что происходит? Может, к врачу сходишь?

— Меня уже не вылечишь, — горько ответил Егоша.

И от ужина отказался.

— Да что же это такое? — раскричалась жена. — Человек есть перестал! Хочешь огурчик? У меня в этом году замечательные огурчики! Дала рецепт Марья Ивановна.

— Какая Марья Ивановна? — взвыл Егоша.

— Марья Ивановна, подруга Зиночки, маминой подруги! Ты же столько раз видел Зиночку! А Марья Ивановна.

Но Егоша не дал жене договорить все эти подробности. Он побелел и закричал:

— Уйди! Уйди! Уйди! — и затопал ногами.

На другой день знакомец ему позвонил.

— Привет, — сказал бодро. — Ручка, бумага есть?

— Сейчас, — сказал Егоша и полез за ручкой.

— В ближайшую субботу в семь утра на вокзале у касс. Билеты я купил. Оденься теплее, провизии на два дня.

— Какой провизии? — не понял Егоша.

— Провианта. Тушенка. Хлеб. Макароны. Шоколад. Сам соображай, — и трубку повесил.

К субботе Егоша стал собираться. Разыскал зимние теплые брюки, со старых времен очень теплый свитер, его еще мать покупала, купил и две банки тушенки.

— Ты куда это? — поинтересовалась жена.

— На рыбалку.

— Когда это ты ездил на рыбалку?

— Ну, на охоту.

— Когда это ты ездил на охоту?

— Не ездил, значит буду.

Больше Егоша не проронил ни слова, и жена от него отстала. Только вышла в другую комнату и долго говорила по телефону со своей матерью. Давно уже решено было показать Егошу психотерапевту. И психотерапевта нашли. Решили больше не откладывать.

В субботу Егоша проснулся рано и на вокзал приехал на полчаса раньше назначенного времени. Народ на вокзале толпился, но меньше, чем днем. Это обрадовало Егошу, он давно никуда не ездил и теперь робел — боялся потеряться и пойти не туда, а знакомца своего не узнать. Ведь видел он его всего один раз и не знал даже имени. Да он бы и не узнал, если бы тот сам его не окликнул. Знакомец стоял перед ним — в вязаной шапке до бровей, сгибаясь под огромным рюкзаком, уменьшившись в росте на добрую треть.

— Привет! — сказал коротко и деловито. — Билеты у меня, шагай в затылок. — И пошел сквозь увеличивающуюся толпу.