Елена Попова: Егоша и маленькие, маленькие бабочки…

— Можно ли взять две банки сгущенки и вермишель быстрого приготовления?

— Конечно! — отвечала жена. — Бери что хочешь.

Наконец теща попросила у дочери ее старую куртку.

— Тебе это зачем?

— Она теплая. С капюшоном. У нее хороший замок, — ответила теща.

Ушла теща, они и не заметили как — не прощаясь и без объяснений, — может, к вечеру, а может, и ночью. И пропала. Ни писем, ни открыток, ни телефонных звонков. Лет через пять знакомые знакомых передавали, что видели ее где-то в районе Тибета. Двух пожилых женщин и невысокого, бодрого старичка.

Жена Егоши давно уже стала плохо переносить позднюю осень и зиму, а после того, как дочь второй раз вышла замуж и мать, Егошина теща, ушла из дома в неизвестном направлении, раскисла совсем и еле ходила на работу. Внучка к тому времени уже не была хрупкой тростинкой, а стала таким крепеньким пузатеньким шкафчиком. Так что дочка не так в ней нуждалась, как прежде, и совсем не интересовалась ее здоровьем. Егошу же это очень волновало.

Как-то Егоша увидел из окна, как жена возвращается с работы усталая, медленно, нетвердо переставляя ноги, и ее бледное лицо почти сливается с серой шляпкой. «Надо же что-то делать!» — подумал Егоша и чуть ли не силой отвез в поликлинику. Ее тут же положили в больницу.

Палатный врач, вроде бы интеллигентный человек, был чем-то раздражен и поэтому сказал Егоше довольно зло:

— Ну что ж, люди вы еще не старые, но землю уже довольно потоптали. Что ж.

— Что ж? — переспросил Егоша.

— Смотри выше, — сказал врач. — Мне за дополнительную информацию денег не платят, — и пошел себе, на ходу что-то дожевывая.

Но Егоша не обиделся и даже не рассердился. «Все мы в одной лодке, — подумал Егоша. — Его тоже можно понять. Это моя жена, а не его».

На другой день он принес врачу две палки самой дорогой колбасы и деньги в конверте.

— Знаешь, — сказал ему врач. — Все, что я могу, я делаю. А больше, чем могу, я не могу. — Но деньги и колбасу взял.

Егоша с трудом понял смысл этой сложной формулировки.

Он навещал жену каждый день, а бывало, и по два раза, дочь не приходила вообще, теща была, понятно, неизвестно где, а у сослуживцев жены и каких-то ее подруг была пропасть своих проблем и болезней. И были дни, когда Егоше казалось, что они остались совсем одни на этом свете. С каждым днем жене становилось все хуже и хуже, ей назначали то одни лекарства, то другие, то предполагали делать операцию, то уже не предполагали делать операцию, и наконец пришел день, когда жена смотрела на Егошу и его не видела.

— Что ж… что ж. — сказал врач, пожимая плечами. — Идите-ка отдохните. — И сам пошел отдыхать.

А Егоша остался. На диванчике. В конце длинного больничного коридора, куда выходили двери палат. Егоша был в белом халате, а в этот вечер дежурила новая медсестра, которая приняла его не то за медбрата, не то за кого-то еще, так что она Егошу не выгнала. И Егоша все сидел и сидел. Порой задремывал, а потом опять встряхивался, открывал глаза и видел все тот же мглистый ночной больничный коридор.

Где-то после двенадцати Егоша вдруг дернулся всем телом и широко открыл глаза — по коридору, от самого дальнего его конца, шел очень высокий, поблескивая золотыми кудрями, светясь нежным лицом и такой, такой знакомый. Вот он вошел в палату, в которой лежала жена Егоши, — сколько он там пробыл, Егоша не понял, у него просто перехватило дыхание, возможно, это и было время одного вдоха, — потом вышел и стал быстро удаляться, почти лететь, и чем дальше удалялся, тем ярче светилось его тело, в конце концов превратившись в светящуюся точку.

— Что вы здесь делаете? — вдруг накинулась на него медсестра. — Уходите! Здесь не положено!

— Ухожу, — сказал Егоша покорно.

На другой день вся больница говорила о том, что тяжело, можно даже сказать, смертельно больная женщина проснулась утром здоровой, попросила поесть, а потом — домой.

Егоша почему-то чувствовал, что вот-вот и Миша-ангел объявится. И он объявился в самый вроде бы неподходящий момент.

Жена Егоши уже выписалась из больницы, но на работу еще не выходила и в магазин тоже не выбиралась, так что делал это Егоша. И вот как-то он отправился в магазин, взял все что надо, выстоял небольшую очередь в кассу, расплатился и уже пересчитывал сдачу, как рядом появился Миша-ангел. Довольно возбужденный. Впрочем, в таких случаях он всегда был немного возбужден — наверное, все эти «переходы» были непростым делом.