Семен Лившин - Поговорим о странностях любви

Ф-фу… ф-фу… Сейчас пройдет. На погоду, наверное. Ф-фу… Интересно, как Шульженко? Что ты мне говоришь! По телевизору из любой делают красавицу, но она приезжала, и я пошла, специально попросила, чтобы Олег… чтобы мне взяли билеты поближе. Конечно, она уже немножко сдала, и это декольте — я бы такое не надела, но у нее голос, она поет, она человек! А ей хорошо за семьдесят, это видно и без паспорта. Завидую! Нет, не преклоняюсь. Они же не герои, наоборот, работа держит их на этом свете. Помнишь, мы ждали Сашу с Леночкой, вдруг звонок, я к телефону, а это дверь, открываю, там старичок, в чем только душа, весь как на ниточках, но глаза живые, веселые. Я спрашиваю: вы к нам, он говорит: не я, а ваши дети, у меня от сердца отлегло, я приглашаю его зайти, он говорит: у меня еще шесть телеграмм, люди ждут, я даю ему полтинник, человек же карабкался на наш пятый этаж, он говорит: завтра в восемнадцать сорок три, шестой вагон, и берет полтинник, а я переспрашиваю: это точно? Он дает телеграмму, там написано: «Вагон шесть Саша Лена», мне как-то неловко, но я еще раз переспрашиваю: вы не могли напутать, раньше московский приходил поздно вечером, он дает мне полтинник назад и говорит: позвоните в справочную сами, но стал бы я таскаться на ваш этаж с моими одышками, чтобы морочить вам голову, я снова сую ему полтинник и приглашаю выпить компот, извиняюсь, что он не остыл, варила специально для Саши с Леночкой, хорошо, что дети всегда приезжают, когда фрукты дешевые, мы сидим, пьем компот, разговариваем. Оказывается, он всю жизнь строил всякие ГЭС и ТЭЦ, захватил обе войны, в общем, человек пожил — будь здоров! Семья тоже большая, жена, правда, умерла, но трое детей, старший доктор наук, дочка вообще в облсовпрофе, все зовут к себе, но он ушел от них. Без скандалов: просто чтобы не зависеть. Ходят друг к другу в гости. У него пенсия плюс телеграммы, и что? Перед зарплатой сын-профессор к нему забегает за трояком, а главное, он все время на людях, это же большое дело!

Вспомнила: сациви! Это блюдо называется сациви! Ну, которому покойная Тамара меня научила. Точно: курица, коренья, орехи. Кстати, надо попробовать буряк с орехами. Натощак буряковый сок и два ореха. Этот старичок говорит: за полгода лечения к нему вернулась такая память, какой у него сроду не было. Я тоже не верила, но ты бы послушала: поезд, пароход, самолет, он все держит в голове, минута в минуту. Кроме междугородных автобусов, он говорит: они все равно никогда не приходят по расписанию. А, что буряк! Зачем мне эта память? Вечно вспоминаешь какие-то ужасы, А было же, было столько хорошего! Даже во время войны. Я тебе рассказывала, как в эвакуации у нас украли чемодан? Нет? Странно. По-моему, это было в Красноводске. Наш поезд загнали в тупик, я пошла на станцию менять Сашенькины вещи на хлеб, ничего не сменяла, прихожу, где чемодан? Чемодана нет! А там все наши запасы, мамино кольцо, все, что у нас было! Я сижу, плачу, Сашка сидит, плачет. На дворе осень, ветер, пыль, от отца никаких известий, представляешь? Нет, ты не представляешь. И слава богу. Но надо что-то делать. Если мальчика не отвлечь чем-нибудь, он с ума сойдет, а у меня ни крошки еды, ни игрушки! Я беру его за руку, и мы идем по путям. Думаю, вдруг снова повезет. Однажды мы шли, а рядом стоял эшелон с ранеными, я на минутку отвернулась, смотрю, мой сынок уже в вагоне, кто-то взял его на руки, он раньше ни к кому не шел, а тут осмелел; декламирует стихи, к нему все тянутся, люди истосковались по дому. Я потом у него сахар отобрала, сразу лопнул бы. А тут ни души: товарняк, под брезентом пушки. Часовые. Вдруг он кричит: мама, жираф! Я думаю: все, галлюцинации, а он тянет меня к какому-то вагону, смотрю, действительно: крыша прорезана, из нее торчит голова жирафа! На макушке у него ушанка, наверно, чтоб не простыл на ветру, оказывается, это эвакуировали зоопарк, многих зверей не смогли взять, их выпустили или раздали людям, я знаю одну семью, они всю войну держали у себя обезьяну, и надо же: в последний день перед приходом наших какая-то сволочь ее застрелила, они похоронили ее в саду, а жирафа директор все-таки вывез, дай бог ему здоровья, если жив. И вот мы стоим в Красноводске, в степи, на рельсах, голодные, нищие, и смеемся во все горло, а жираф вертит головой в ушанке…

Опять я тебя заговорила? Надо включить телевизор. Сегодня вторая серия. Выкрути ручку, где звук, они еле шевелят губами. Или это я хуже слышу? Уши не поменяешь, надо менять телевизор. Ты чего скисла? Дай-ка мне лучше помаду. Скоро придет доктор Вайсфельд. Мы женщины или кто? А ты иди. В холодильнике слева пакет, это тебе. Ничего особенного, немножко персиков и пирог. Как это зачем? Это не твоего сына надо подкормить, это моего внука надо подкормить. Если ты его сейчас не вытянешь из простуды… Молчи, сказала!