Петр Мохирев - Ссыльный край

Я не вытерпел.

– Михалыч, что-то вы с Сашкой моё ружьё сегодня раскритиковали, пока ты ходишь по берегу с биноклем, я схожу в Гореловскую курью, там всегда утки пасутся.

– Петро, что ты с этим ружьём таскаешься, ведь оно же старше тебя пожалуй. Ему уже лет-лет, да памяти нет, ты же работаешь, купи себе новое.

– Слишком памятно оно мне, и отец с ним охотился, и я с самого детства хожу с ним, оно же мне как родное, никак не хочется расставаться.

– У каждой вещи есть свой век, две жизни никто не живёт. Ладно, это дело твоё. Больше часа не ходи, мы сюда всё-таки рыбачить приехали.

По густым зарослям крапивы, которая была выше меня в полтора-два раза, и по колючему кустарнику, разраставшемуся здесь не только вверх, но и параллельно земле я прошёл всё это за какихто двадцать минут и вскоре уже стоял на берегу длинной, заросшей по краям травой, Гореловской курьи. При желании в неё можно было и заехать на лодке, для этого надо было лишь в устье протолкаться через мелкий узкий пролив. Скрадывать уток не было времени, поэтому я воткрытую вышел на берег для того, чтобы их распугать. Я знал, что она здесь ещё местная, прикормленная и не захочет так запросто улетать из курьи. Затем, стоя за кустом, наблюдал, как большие и маленькие табуны тянули туда и обратно вдоль протоки. Я успел сделать с десяток выстрелов, пока вся утка не разлетелась в поисках более спокойных мест, шесть из них оказались подстреленными, лежали они на воде и в траве, на берегу другой стороны курьи, обходить которую было очень далеко. Я и не стал этого делать, у нас была лодка, поэтому, тщательно застворив каждую подстреленную птицу, пошёл обратно через те же крапиву и кусты. Меня уже все члены бригады поджидали в лодке, а Михалыч даже разговаривать стал шёпотом.

– Нашёл я их, с полкилометра за косяком шёл, пока они не остановились, на мели стоят, там всегото полтора метра глуби, сейчас главное их не распугать.

– Михалыч, уток надо достать в курье, я их там шесть штук сбил.

– Петро, не до уток сейчас, момент ловить надо, иначе упустим.

Мы медленно и осторожно, стараясь ничем не шуметь и даже не разговаривать, по другой стороне протоки подъехали к тому месту, куда показывал Михалыч, высадили там на берег двух человек и стали вымётывать в воду невод. Мыхалыч руководил жестами – как и куда выезжать, сколько верёвки выпускать и на каком месте невод вытаскивать. Как только мы с другим концом невода вышли на берег, он сразу же Саньку снова отправил в лодке на воду дежурить, вдруг зацеп какой будет, чтобы своевременно за верхнюю тетиву невод приподнять и объехать подводную преграду. Невод шёл тяжело, однажды Саньке пришлось немного его приподнять, поплавки лишь чуть притонули от поверхности воды, а кибасья – неводные грузила, сделанные из зашитых в бересту камней, равномерно бороздили илистое дно. Михалыч уже не шептал, а говорил твёрдо и уверенно.

– Так, траву вроде обошли, у меня уши только неводные скрутило, ничего страшного, я их уже выбрал, ребята, подходите поближе, сейчас уже торопиться не надо, если что попало, никуда не уйдёт, только нижнюю тетиву вперёд берите, низ хорошо подрезайте. Санька, что там за мырь идёт впереди невода?

Санька, держась за верхнюю тетиву, вместе с неводом медленно приближался к берегу. Он опустил голову за борт, наклонился к самой воде и стал в неё всматриваться. Потом вдруг резко разогнулся, встал на ноги и из его горла вылетел какой-то восторженной победоносный клич. Он схватил с головы шапку и с размаху шлёпнул её прямо в воду.

– Ребята, рыба идёт, много рыбы.

Михалыч был как всегда спокоен.

– Не торопиться и не дёргаться, ребята нижней тетивой хорошо подрезайте. Санька, верхнюю держи, смотри, она уже тонуть стала.

Мы подтащили невод с рыбой к берегу насколько смогли, тут же вырезали из прибрежного талинника несколько тычин с развилками на конце, воткнули их в дно и подняли на них верхнюю тетиву. Окуни никак не хотели мириться со своим пленом, они плавали, плескались, тыкались носами то в невод, то в илистый берег, вода при этом возле них «кипела», а мы никак не могли оторвать взглядов от кишащей в неводе рыбы. Всё, она теперь никуда не уйдёт, мы присели передохнуть прямо на берегу, а Мишка уже снова разливал всем по кружкам.

– Хороший окунь, крупный и средний, мелкого практически нет.

Михалыч ответил.

– У рыбы тоже свои законы есть, мелкая и крупная в одном косяке никогда не ходит.

Санька крякнул после опрокинутой кружки, потянулся за нарезанным мелкими кусочками салом и знающе прокомментировал.