Петр Мохирев - Ссыльный край

– А всё равно бы дома не усидели и ушли к молодёжи, они сейчас там все песни перепоют, все танцы перетанцуют.

Посредине протоки ухнула хвостом об воду какая – то крупная рыбина, женщины тревожно переглянулись и Анна знающе прокомментировала.

– Наверно осётр играет, видать большой, вон как ухнул хвостищем – то, старики говорят, что они на поверхность выплывают, чтобы жабры продуть. Ну, погодите, мне парни пообещали самоловы осетровые отцовские отправить вместе с частиком, попадётесь потом нам на уды.

Сердце у неё тревожно сдавило при воспоминании об отце, хорошим он был не только отцом и семьянином, но и удачливым охотником и рыбаком, да не пожилось ему слишком много после войны, фронтовые раны не дали. Умер он два года назад, в простреленном лёгком рана открылась. В госпитале ещё во время войны врач не решился его отнять, сказал, что организм не выдержит операции и отправил доживать домой, сколько протянет. Протянул он одиннадцать лет после ранения, и то хорошо, у многих отцы совсем не вернулись с войны. Да и большую семью ещё успел поддержать, слишком уж голодные были тогда времена.

Неожиданно с каменной стороны налетел сильный шквал ветра, в воздухе закружилась береговая пыль, сухая хвоя, старые опавшие листья. Женщины с визгом и криком быстро выскочили из воды, нахлобучив на босые ноги сапоги, схватив в руки шаровары и рубахи, бегом кинулись по тропинке на угор. А ветер разбушевался так, что, кажется, сейчас целиком всю избушку поднимет и унесёт куда-нибудь в тридевятое царство. На протоке уже бушевали огромные волны, и хорошо было слышно, как на каменной стороне с грохотом падали сухостойные деревья. Стали сверкать молнии и загрохотал гром. Казалось, что молнии раскалывают пополам всё небо. Евдокия в страхе перекрестилась и бросилась привязывать дверь, дом был колхозный, и крючка на двери не было, но женщины всё равно на ночь её крепко приматывали верёвкой к гвоздю, вбитому в косяк.

– Аня, я так боюсь грозу, так боюсь, так и хочется под кровать подальше забиться.

– Да что ж её бояться, что ты в грозу никогда не попадала, погремит, посверкает, да уйдёт восвояси.

– Ага, от молнии и деревья и дома могут загореться, она и людей убивает, а говорят шаровая молния есть, так та даже взорваться может. Страшно ведь одним-то, если что, так никто и не поможет.

– Да ладно тебе, успокойся, вон смотри, коровы и те молчат, не орут и не паникуют.

Анна была молодой, красивой женщиной, чуть выше среднего роста, с ладно скроенной фигурой. Её чистое, овальной формы лицо, всегда выражало доброжелательность и радушие, а большие карие глаза – проницательность и жизнерадостность. Красой и гордостью Анны были русые волосы, доходившие ей до колен, с самого девичества она их никак не хотела стричь, лишь слегка иногда подравнивала ножницами. Евдокия была шире в кости и повыше ростом, пухлощёкая, с лёгким румянцем на щеках, в жизни она была не столь уверена в своих поступках, как Анна, всегда во всём сомневалась и оглядывалась, что там скажут другие.

А на улице уже бушевал ливень, с начала правда пошёл град, стуча по тесинам крыши и стёклам окон и отскакивая от них, как горошины, но затем очевидно природа спохватилась, что на дворе – то всё – таки июль, и град медленно перешёл в крупный проливной дождь. Женщины сидели за столом, Евдокия разливала в кружки молоко и ворчала.

– Надоело уже, каждый день одно и то же – картошка с хлебом и молоком, чего-нибудь вкусненького хочется.

– Подожди не много, мне братья самоловы с частиком на днях отправят, рыбы наловим, нажарим, тогда до отвала наедимся.

– С частиком – то управимся, дело привычное, а самоловы поставим ли?

– Не боги горшки обжигают, с мужиками и ты ездила на самоловы и я, как ставить видели, сильно хитрого ничего нет, сумеем.

В углу, на деревянных нарах лежали два стареньких матраца, на них чистые простыни, одеяла, подушки, над постелью был натянут полог из марли. Девчонки, быстренько перекусив, залезли на постель, перебили случайно залетевших с ними комаров и блаженно растянулись после такого длинного, трудового дня.

Завезли их сюда в первых числах июня, лишь только – только начинала пробиваться из земли первая зелёная трава на лугах. Тогда вовсю цвела черёмуха, и остров был украшен огромными белыми венками цветущих кустов. Благоухающий аромат проникал во все частицы тела, кружил и дурманил голову, отвлекал от дела. Хотелось чего-то большого, красивого, несбыточного, хотелось смеяться и радоваться буйству весны и плакать от чего-то утерянного насовсем, которое никогда уже не сможет вернуться. Коров пригнали из деревни прямо по берегу, всего – то шесть километров, здесь соорудили плот и колхозным катером всю живность перевезли на остров. Мужики на всякий случай оставили девкам ружьё, вдруг медведь переплывёт с каменной стороны и захочет полакомиться колхозными коровками, ведь тайгато рядом, и уплыли в деревню. У них своя работа, свои заботы, начинался рыболовный сезон. Обе женщины были не замужние, детей оставили на попечение своих матерей, вот их и направили на всё лето на Ермаков.