Маша Трауб - Миллиграммы счастья

Это уже третьи золотые сережки от бабушки. Мама убеждена, что девочке нужно дарить золото, которое она непременно должна носить на себе: если выгонит муж, то ей достанется хотя бы золото, которое в этот момент окажется на ней. Впрочем, я не припомню ни одного такого случая…

Так вот, совершенно счастливая Сима нацепила сережки, которые бабушка назвала «маленькими бантиками». Ну, как сказать? Да, бантики. Не маленькие. Но меньше предыдущих «бабочек», которые даже у меня пол-уха закрывают. И больше первых «сердечек». Я пыталась уговорить дочь снять серьги перед школой. Бесполезно. Она пошла хвастаться подружкам.

Единственной, кто оценил серьги по достоинству, была Луиза. У этой девочки в ушах не какие-то бантики, а настоящие взрослые серьги. Луиза пошла не в свою корпулентную бабушку, а не пойми в кого: тощая, маленькая, с аккуратненьким носиком и такими же аккуратненькими ушками. Усилиями Луизиной бабушки уши были, как она выразилась, «обозначены» этими самыми сережками. «Вот бы еще попу ей нарастить», – жалуется всем бабушка. Луиза ходит гулять в джинсах со стразами на попе. Наша бабушка тоже волнуется за попу внучки, но я пока держу оборону.

История с сережками не закончится никогда. Мама сообщила, что собрала весь «лом» и собирается его переплавить в сережки для внучки. И уже нашла ювелира Ашота. Очень хорошего. Делает как себе, потому что уже позвал мою маму замуж, но она пока не дала ответа. Пусть сначала сережки сделает, а потом посмотрим. Ломом мама называла вышедшие из моды кольца, одну сережку, пара которой была утеряна, золотую цепочку внушительной толщины. Мама сказала Ашоту, что ее дочь, мать ее любимой внучки, очень придирчивая и капризная и нужно сделать такие сережки, чтобы она сама захотела бы такие носить. Ашот показал каталог. Мама заявила, что по каталогу пусть все остальные ходят, а не ее единственная любимая внучка. Ашот нарисовал эскиз, еще один и еще один. Мама одобрила крошечные гвоздики с вкраплениями камушков. Как калейдоскоп.

– Дорогая, давай еще одни сделаем! Кто дарит внучке один комплект? – возмутился Ашот.

– Правильно говоришь, давай два комплекта, – обрадовалась мама.

– Зачем ей еще серьги? Давай цепочку сделаем, браслет… – Ашот певуче растягивал гласные, – красиво будет. Пусть будет нормальный комплект! – Ашот говорил «комплэт».

– Нет, ее мать, моя дочь, не разрешит, – подумав, сказала мама, представив свою внучку в серьгах, цепочке и браслете и какое лицо я при этом сделаю, – еще одни серьги. Но чтобы ни у кого таких не было!

– Слушай, не обижай меня! Ты знаешь, сколько лет я ювелир? Столько лет никто не ювелир! Каким женщинам я серьги делал! Да я тебе имена называть не могу, потому что я как врач – не могу сказать! Но вот увидишь женщину с таким кольцом, что себе такое захочешь, знай: Ашот это кольцо делал! Да я для твоей внучки такие серьги сделаю, что твоя дочь лично приедет меня благодарить! И будет называть меня «уважаемый»!

Мама приехала в гости и долго рассказывала мне, какие сережки заказала для внучки. Девять лет девочке исполняется, а у нее золота – кот наплакал. Считай, вообще нет золота. Вот, Ашот уже отливку сделал. Надо одобрить. Мама подробно описала пусеты, которые называла «гвоздиками», и соцветие камней внутри. Я кивнула.

– А вторые серьги… – продолжала мама, – это какой-то знак. Я его точно видела. Где – не помню, но точно знакомый знак.

Я взяла лист бумаги и стала рисовать все известные мне символы, которые могли бы уместиться на ушах моей дочки, да еще и в исполнении уважаемого Ашота.

– Нет, не то, – силилась вспомнить мама, – может, из буддизма?

– Мам, вряд ли уважаемый Ашот разбирается в буддистских знаках. Нарисуй сама.

– Ой, ты же знаешь, что я не умею. Нарисую не то, тебе не понравится, – отмахнулась мама.

Я повезла ее в МФЦ отдавать документы. Встала в очередь на получение талончика, а мама осталась курить на ступеньках. Вдруг раздался крик. Пронзительный женский крик. Мне не нужно определять по голосу, кто кричит. Если кто-то орет – женщина, мужчина, ребенок или истошно лает собака – точно моя мама в этом замешана. Поэтому я бросилась на улицу спасать от моей мамы женщин, детей, стариков и животных. Оказалось, кричала лично мама.

– Что? – ахнула я.

Мама вцепилась в рукав моего пальто и чуть его не оторвала. Она показывала куда-то вправо.

– Что? Объясни!

– Знак! Этот знак! – кричала мама и указывала на женщину, которая усаживалась в машину.