Валерий Поволяев - Беда

Небо потемнело, солнце сжалось, сделалось похожим на старый запотевший сыр, голубизна теней исчезла — тени стали сизыми, пороховыми, траурными. В ноздри шибануло чем-то сырым, залежалым, сдавило горло, внимание переключилось на сердце, и он перестал слышать разговор Марины, Игоря и Алешечки, они будто бы отодвинулись от него на расстояние, откуда разговор совершенно не слышен, они вообще сделались невидимыми, бесплотными. Затем он услышал другой разговор:

— Вы получаете удовольствие от горных лыж?

— Да, несомненно, особенно, когда снимаю с ног ботинки.

— Ха! А как же тогда с утверждением: спорт — залог здоровья?

— Лыжи помогают держать форму, не будь лыж — пузо обязательно отвиснет.

Кузнецов поморщился: остряки доморощенные! Здесь, на Чегете, больше половины тех, кто приезжает сюда просто так: себя показать, на других посмотреть, наряды и собственную стать продемонстрировать, к лыжам имеет отношение не больше, чем он, журналист, к производству удобрений, а врач-зубодер к извержению камчатского вулкана Толбачек! Под сердцем продолжало саднить, словно зверек там что-то прокусил или проросла большая верблюжья колючка с острыми костяными шипами, колючка ворочалась, набирала силу — ну, действительно, живое существо, опухоль, возникшая ни с того ни с сего. Впрочем, опухоли ни с того ни с сего не возникают. Он ощутил на себе взгляд, повернулся на этот взгляд и увидел, что волк внимательно смотрит на него. Волк словно бы сочувствовал ему, в лунных прозрачных глазах даже свет померк, появилось что-то горькое, древнее, проклюнувшееся сквозь время — Кузнецов явно нравился волку и, будь волк обычной собакой, пошел бы в услужение Кузнецову, таскал бы ему шлепанцы из прихожей, носился вместе с хозяином по магазинам, зажав в зубах грузную плетеную сумку, ездил на дачу купаться в пруду — словом, вел бы обычную собачью жизнь.

О том, что это был волк, свидетельствовало еще одно обстоятельство. Вокруг гостиницы всегда бегало полно собак, разномастных, брехливых, постоянно норовящих ухватить что-нибудь на зуб и оттого часто пристающих к человеку, а сейчас эти собаки пропали, их словно бы ветром сдуло. Были собаки — и нет их. Испарились. Значит, почуяли волчий дух, перетрухнули. Кузнецов натянуто, через силу улыбнулся, он даже подмигнул волку: ничего, мол, все пройдет.

— Мы в жизни — кредиторы, а эти звери — должники, — Игорь тем временем тыкал пальцем в волка.

Волк, почуяв, что в него тычут пальцем, снова развернулся всем корпусом, посмотрел на Игоря вопросительно, будто бы спрашивая, чего тот от него хочет, и хотя тот ничего не хотел, ни слова не произнес в ответ, прекрасно понял, что Игорь хотел сказать, глухо покатал в глотке какую-то скрипучую деревяшку — звук, с волчьим рычаньем вовсе не схожий, и, обнажая зубы, наморщил нос.

— У кого память лучше? — спросила Марина.

— У кредиторов.

— А вдруг у должников?

— Кто больше вреда приносит друг другу: кредиторы должникам или должники кредиторам? Вот кому больше вреда приносят, у того и память лучше.

— Вопрос, который надо задавать волку, ты задаешь мне. — Марина взяла кусок липкого снега, оттерла им пальцы, потом попросила Алешечку, чтобы тот подошел к ней, достала из его бананки платок, вытерла руки. — Скажите, господин… — обратилась она к волку, не обращая внимания на наморщенный нос и обнаженные зубы… Разговаривать с дамой в злобно-повышенных тонах было не в традициях волка, он все-таки от рождения числился благородным существом и моментально сбросил с морды злобную маску, примиряюще-вежливо улыбнулся. Марина это оценила, произнесла удивленно: — О-о-о… Скажите, господин, у кого память лучше, у кредиторов или у должников и кто вы: кредитор или должник?

Волк молчал.

— Естественно, должник, — сказал Игорь. По лицу его проползла завистливая тень, он — вот ведь невероятная штука — завидовал волку, тому, что Марина разговаривает с ним, больше на зверя обращает внимание, чем на него и на Алешечку, вместе взятых, и если поставить его на один подиум с Алешечкой, то и тут он проигрывает, шансы Алешечки выше, чем его, и это совсем вышибало Игоря из тарелки. — Должник, который не вернул долга, вот он кто. И кредиторы должны расплатиться с ним. — Игорь поднялся, со свистом рассек алюминиевым шампуром воздух, нацелился им, будто шпагой, на волка. — Расплата приравнена к наказанию, — сказал он.

— К наказанию? — спросила Марина.

— Именно! — выкрикнул Игорь и сделал резкий выпад вперед, в волка. Волк отпрянул — реакция была ошеломляющей, мгновенной, какой не обладает человек, но обладает зверь, — если бы не отпрянул, то Игорь точно бы угодил ему острием шампура в нос. — Пошел отсюда вон!