Сарей Уокер - Диетлэнд

Появилась Тамрин с флаконом духов в руках.

— Быть беременной — отстой, — страдальчески протянула она, когда Джулия закрывала за ней дверь.

Когда послышался звук поднимающегося лифта, Джулия уперлась лбом в дверь, закрыла глаза и выплюнула: «Шмара!», затем повернулась ко мне:

— Два года назад я защитила кандидатскую по феминологии. Но никого в этом гадючнике не интересует, что у меня научная степень из престижного университета. И вот я здесь, днями сортирую тушь и помаду на складе без единого окна. Посмотри на меня, — устало вздохнула Джулия. — Эта одежда, эти крашеные волосы, эти гребаные шпильки. Пойми, в своей настоящей жизни я бы никогда так не одевалась. — Джулия покраснела, на лбу у нее выступили бисеринки пота, несмотря на прохладу склада. Она утерла лоб и обмахнулась рукой, подгоняя к себе холодный воздух, затем потянулась к своей сумочке визажиста. Вид у Джулии был изможденный, кожа бледной, под глазами ее залегли темные круги — вероятно, оттого, что она проводила почти все свои дни на подземном складе, вдали от солнечного света. Она была все равно что шахтер в «модной» угольной шахте, погребенная под землей среди залежей блесков и теней.

— А как со всем этим связана Верена Баптист? — снова спросила я.

— Да никак, — ответила она, забрав у меня клипборд и повесив обратно на крючок на стеллаже. — Так, больше никаких вопросов. Встань у стены. — Она двинулась на меня, вытесняя назад, пока я не уперлась в бетонную стену. Мы с Джулией были одного роста, стояли лицом к лицу. Волосы Джулии, каштановые со светлыми карамельными прядями, волнами опадали на плечи. Она взяла меня за подбородок и слегка откинула голову назад. — Открой рот, — приказала она.

— Чего? — промычала я.

— Сделай так, как я прошу.

Левой рукой она придерживала мой подбородок, правой искала что-то в сумочке. Я приоткрыла рот и закатила глаза; вскоре я почувствовала, как кончик карандаша скользит по губам — сначала непривычно царапая, затем мягко и приятно. Я чувствовала, как дыхание Джулии шевелило волоски на моей шее, когда она красила губы прохладной помадой.

— Тебе идет этот цвет, — вставила она. — У тебя бледная кожа. Как лепестки белой розы.

Я залилась румянцем.

— Неужели тебе никто не говорил, что ты красивая? — удивленно спросила Джулия.

Я отвернулась, но она притянула мой подбородок к себе, внимательно всматриваясь в лицо.

— Какого цвета твои соски?

— А?

— Соски? Какого цвета?

— Р-р-розовые, — смущенно протянула я. Никто раньше не спрашивал меня об этом.

Джулия вытащила из сумочки палитру румян и показала мне:

— Такие?

Я взглянула на палитру и качнула головой:

— Светлее.

Джулия снова потянулась к поясу и достала другую палитру, с самыми бледными оттенками розового.

— Что-то вроде этого, — согласилась я.

Легкими профессиональными взмахами кисточки Джулия нанесла румяна на щеки. Несколько кисточек высыпались из ее пояса, и она наклонилась, чтобы поднять их. Мне открылся вид на ее грудь под сиреневой блузкой, я заметила вытатуированную на грудной клетке розу с шипами.

— Теперь закрой глаза, — сказала Джулия.

Я почувствовала, как что-то мягкое и слегка щекочущее, словно перышко, коснулось век. Когда Джулия закончила, я открыла глаза.

Джулия придирчиво рассматривала меня, сложив руки на груди.

— Накладывать макияж — такая скучища, — протянула она.

— Зачем я здесь?

Джулия мерила шагами проход между стеллажами, стук ее каблуков отдавался гулким эхом.

— Ты можешь прямо сейчас пойти к Китти и все ей выложить, — сказала она, покусывая кончик кисточки для румян. — Тогда мне конец.

— Чего выложить? Я ничего не знаю.

Джулия задумалась на мгновение.

— Лита считает, тебе можно доверять. Я хочу, чтобы ты кое-что сделала.

Памяти Шонды

Мужчины были еще живы, когда их запихивали в коричневые холщовые мешки. Два мужика, два мешка. Ночью оба мешка сбросили на дорогу на транспортной развязке имени судьи Гарри Преджерсона, самой высокой в Южной Калифорнии, прямо между средними полосами движения I-105 и I-110. Падение, определенно, и убило их, позже сообщили представители органов.

В течение нескольких следующих часов по мешкам проезжали легковые машины и грузовики; непрерывный поток движения бил их, пихал, теснил к обочине. Сотрудник дорожно-патрульной службы заметил один из мешков и позвонил, чтобы сообщить о мертвом животном на дороге. «Что-то большое и темное. Останавливаться и проверять не входит в мои обязанности».