Сарей Уокер - Диетлэнд

Дома я закинула сиреневый пеньюар и остальную «контрабанду» в шкаф. «Каллиопа родилась в этой комнате. Январь 1973 года».

— Ну и что ты будешь делать со всем эти бельем? — спросила меня Сана, когда поднялась наверх, чтобы поболтать, и застала с кучей испорченного дорогущего тряпья. Я призналась, что украла белье. Сана явно не одобрила мой поступок, но отчитывать не стала.

— Приберегу для особого случая, — ответила я.

— Ждешь принца на белом коне?

— Я уже встретила принца, я тебе не рассказывала? На станции метро. Он ударил меня по лицу.

Всю оставшуюся неделю я жила словно заведенная куколка в механическом театре. Одно и то же каждый день. Утром я просыпалась под звуки «музыки» и готовила на всех завтрак. После того как все обитательницы и гостьи «Дома Каллиопы» освобождали кухню, я проводила там еще несколько часов: убиралась, пекла всякие вкусности в одной ночной рубашке и слушала новости по радио: не скажут ли чего про Литу? И пока я заедала свое волнение пирожными, кексами, печеньями и всем остальным, что готовила, я звонила матери. Ей хотелось обсудить со мной книгу Верены: она буквально заваливала меня вопросами о жизни в «Доме Каллиопы» и моих новых друзьях, а также радовалась тому, что я наконец вырвалась из Бруклина. Когда я заканчивала печь (и есть!), я выкладывала оставшуюся выпечку на подносы и тарелки для других женщин, принимала душ, надевала новую одежду (с каждый днем мне было в ней все уютнее) и отправлялась в одну из фирменных точек V******** S*****.

На четвертый день, когда спускалась по лестнице в алый коридор, я остановилась на полпути — убедиться, что не забыла положить в сумку ножницы. Тогда-то я и услышала звук разбитого стекла и следующий за ним визг шин. Я испугалась, что бомба в здании Фонда Бесси Кантор все-таки взорвалась и теперь я, словно в замедленной съемке в кино, испытываю последствия взрыва. Но пока я стояла, будто приросшая к месту, поняла, что огненный шар вовсе не собирается прорываться сквозь стены.

Я вошла в гостиную и наклонилась, чтобы подобрать предмет, разбивший нам окно, — обыкновенный кирпич с обернутым вокруг него листком бумаги. На одной стороне записки жуткими печатными буквами было написано: «УМРИ, СУЧКА», а с другой — «ЮЛАЙЛА НАВСЕГДА».

— Что происходит? — спросила Верена, входя в гостиную. Она забрала у меня из рук кирпич, увидела надпись, нахмурилась, но совсем не удивилась.

— Такое иногда случается, — прокомментировала она. — Бывшие баптистки. Все еще ненавидят меня.

Она протянула мне кирпич, попросила снять резинку и сохранить листок бумаги.

— Если бы вместо «УМ» они написали «Ж», получилось бы «ЖРИ, СУЧКА», — вставила я. — Было бы куда умнее.

Верена не засмеялась. Она взяла метлу и совок и начала подметать осколки стекла. Я сняла бумагу с кирпича и расплющила ее на журнальном столике. Я решила было отнести кирпич на задний двор, но когда Верена отвернулась, сунула его в сумку. Кирпич приятно тяготил ее.

Я вышла из дома, немного потрясенная произошедшим, но с твердым решением осуществить план. За последние дни я побывала во многих магазинах V******** S***** и возвращалась оттуда с украденными товарами. Сегодня я решила пойти дальше — в фирменный магазин в торговом центре в Квинсе. Оказавшись в торговом центре, я первым делом зашла в дамскую комнату; было логично сходить в туалет сейчас на случай, если меня поймают. Но меня не поймали, и когда я вышла из торгового центра с краденым бельем в сумке, в этой самой сумке завибрировал телефон. Номер было знакомым, но я не могла вспомнить, кому он принадлежит.

— Мисс Кеттл? Это Дебора из офиса доктора Ширера. Мы не получали от вас вестей несколько месяцев. Близится день операции. Мы можем ожидать вас на приеме?

Я остановилась прямо посреди двойных дверей. Другие покупатели не могли войти и выйти из-за меня, но я не двигалась с места.

— Алло? Мисс Кеттл?

Я выключила телефон. Нежеланный звонок прервал мою идеальную поездку в торговый центр, будто огромная рука из прошлого тянулась ко мне и хотела схватить в железные тиски.

Я должна была бы сказать, что мне больше не нужна операция, но почему-то промолчала. Не сказала вообще ничего. Большую часть следующего дня я пыталась распутать сумятицу в мыслях, записывая их в красный блокнот. Убить ли худышку внутри меня, идеальную женщину, тень мою? Но если я убью ее, правда ли она покинет меня? И как я узнаю, что она ушла навсегда?