Эмили Фридлунд - История волков

Вместо этого я встала, обошла коттедж кругом и вскарабкалась по толстым веткам старой ели, росшей у Пола под окном. Заглянула в окно. Патра лежала на кровати рядом с Полом и читала ему книжку. Я видела их тесно прижатые тела: Патра обвила его тельце одной рукой и прижалась лицом к его потным волосам на затылке. В руках он держал чашку с носиком для питья, чуть наклонив к губам. Читая вслух, Патра время от времени целовала его в торчащее из-под волос ухо, которое одиноким розовым цветком виднелось на подушке. «Ну, успокойся, успокойся». Ее нежность поразила меня до глубины души. Я ощущала – даже находясь не в комнате, а снаружи, умостившись на еловой ветке, – что эта нежность затмила все вокруг. Мир исчез. И коттедж исчез. Все растворилось как дым – пуфф! И кровать исчезла, и тело вместе с ней. И все мысли исчезли. Его глаза, несколько раз моргнув, закрылись. Ветер перестал шуметь в листве деревьев. Небо подернулось тучами. Когда Пол уснул и его рот чуть приоткрылся, Патра осторожно поднялась с кровати, извлекла чашку из его пальчиков и выскользнула из комнаты.

Потом она вернулась и, не будя его, раздела. Я видела, как она аккуратно стаскивает с его ножек штанины и надевает на него подгузник.

Под пластиковым пояском кожа его мягкого животика чуть сморщилась. Я никогда раньше не видела его в подгузнике. Не знаю почему, но на меня эта картина так подействовала, что глотку заполнила слюна – так неожиданно, словно жидкая лапа царапнула, и в этот момент черный кот вскочил на подоконник. И, не глядя на меня, как ни в чем не бывало принялся облизывать лапу. Спокойно так. Но он меня напугал, и я слезла с ели.

Я сочла, что до вторника буду свободна, потому что после выходных был День памяти. На следующее утро я сидела на крыше отцовской мастерской и листала журнал «Пипл», который стащила из мусорной корзинки в учительской. И вот я вижу: голубая «Хонда» Патры едет по направлению к хижине моих родителей. А в те дни весь лес сотрясался от рева моторов – это приезжие рыбаки проверяли на озере лодочные моторы, – поэтому я не услышала, как подъехала ее машина, и заметила ее только, когда она уже продиралась сквозь заросли сумаха. По гравию и по низкорослым кустам.

Я спрыгнула с крыши, потому что псы, глядя на дорогу, занервничали, заворчали, стали звенеть своими цепями. «Ш-ш-ш», – успокоила я их. И побежала ей навстречу по узкому коридору в густых зарослях сумаха и, осторожно постучав ладонью по капоту машины, привлекла внимание Патры.

– Линда! Осторожно! – Она опустила окно и высунула голову.

Патра была сама на себя не похожа. Губы розовели, как земляные червяки под камнями, так же, по-червячьи, извиваясь под губной помадой. На щеки были густо наложены румяна, что придавало ей сходство с сестрами Карен, которые ненавидели свое отражение в зеркале и яростно выдавливали прыщи, а потом замазывали ранки толстым слоем пудры. Она выглядела одновременно моложе и старше. Как девчонка, слишком расфуфыренная, или как дама средних лет, напялившая молодежный прикид.

– Послушай, – продолжала она, – я не нашла телефон твоей мамы. Я перерыла весь дом, но так и не вспомнила, куда я его записала. Дело в том, что сегодня прилетает Лео. Мы с Полом хотели встретить его рейс в Дулуте. И собирались поехать в аэропорт вместе. Но Пол…

– Что с Полом? – Я поняла, что надо прийти к ней на выручку. Чтобы облегчить ей задачу, сделать за нее неприятную работу. И я инстинктивно хотела закончить фразу, которую ей, видно, было непросто выговорить. – Но Пол…

– С Полом все хорошо. Он спит. Он сейчас дома…

– Один?

Мой вопрос застиг ее врасплох, ее глаза расширились и заблестели.

– Поедем со мной! – Она умоляюще глядела на меня. – Пока меня нет, посиди с ним! Только сегодня!

У меня было домашнее задание – тест по тригонометрии и гигантская ветка, которую я пообещала разрубить. Отец на озере ловил судаков – их мне предстояло почистить и разделать до наступления ночи. Я правда знала, что выполню просьбу Патры. Ведь она сама приехала сюда и теперь сидела, сжимая руль так крепко, что вены у нее на руках набухли. Краешком глаза я заметила, как мама идет по тропинке с холма, где она развешивала выстиранное белье.

– Погодите, – сказала я Патре.

– Я могу сама поговорить с твоей мамой, – предложила она, выключила мотор и открыла дверцу. Я слышала, как звенят волочащиеся по земле собачьи цепи, как хлопает на ветру брезентовый навес над нашей входной дверью.