Лара Вапняр - Пока еще здесь

Где-то через неделю после того, как закончился их виртуальный роман, наступил час расплаты. Сергей как-то вечером изучал содержимое почти пустого холодильника, когда в дверях возник Вадик с айфоном в руках. Он выглядел скорее озадаченным, чем злым, но Сергея толкнуло страшное предчувствие, что разговор будет о Седжян.

И точно.

– Смотри, – сказал Вадик. – Здесь написано, что я разговаривал с Седжян 18 декабря. Я с ней не разговаривал. Это ты?

Вадик явно ждал какого-то невероятного объяснения. Но его не последовало.

– Да, мы поговорили, – признал Сергей. – Она звонила спросить, может ли тут остановиться ее брат. Прости, я забыл тебе передать.

– Ее брат остановится тут? У меня? Или мне, может, освободить квартиру, чтобы он расположился получше? Эта девица вконец обнаглела!

Сергей вынул подвявший латук, пару помидоров и огурцов.

– Я сделаю салат, ты будешь?

Вадик кивнул. Он уселся на шаткий барный стул, который, казалось, вот-вот под ним рухнет, и положил телефон.

Сергей достал доску и принялся нарезать помидоры. Не самое простое занятие, особенно под пристальным взглядом Вадика.

– Помидоры надо сначала пополам разрезать, – сказал Вадик. – И возьми лучше нож с зубцами.

Сергей вынул нож с зубцами.

– Но только не огурцы. Никогда не бери нож с зубцами для огурцов. Их тоже надо сначала разрезать пополам.

Сергей ответил красноречивым взглядом, и Вадик снова уткнулся в телефон. Он выглядел нелепо в этой крохотной кухоньке, восседая на крохотном стуле. В белом свитере, с копной белокурых волос, он выглядел как огромный глупый попугай в клетке. Чего Сергей не выносил, так это готовить при ком-то еще. Вика всегда уходила с кухни, когда он готовил. Не то чтобы он делал это так уж часто. Но мог соорудить салат из огурцов и помидоров и отменный омлет. Секретом были остатки нарезок из MyEurope . Лучше всего работало сочетание ветчины и салями. Когда он готовил омлет Вике, она всегда просила добавки и называла его вкуснейшим блюдом на свете.

– Нет, правда, – говорила она. – Надо поучаствовать в конкурсе с твоим омлетом.

Печально, что у Вадика не водится каких-нибудь остатков. Или яиц. На мгновение Сергея кольнула тоска по Вике, но потом он вспомнил Седжян, и тогда кольнула тоска по Седжян.

– Нет-нет, это масло с розмарином, оно не годится. Возьми из большой бутылки.

Сергей поставил на место розмариновое масло и взял большую бутылку.

– Погоди, – сказал Вадик, и Сергею захотелось заехать большой бутылкой ему по башке. – Погоди. Тут написано, что разговор длился два часа восемь минут. Вы же не могли два часа обсуждать брата Седжян?

Сергей перестал перемешивать салат. Он знал, что так или иначе Вадик докопается до сути. А суть этого – тот факт, что у него был роман с бывшей девушкой лучшего друга – вдруг показалась крайне неприятной, крайне отталкивающей. Он все время уверял себя, что это не имеет отношения к Вадику, что это касается только его и Седжян, а Вадик тут ни при чем. И теперь он впервые осознал, что для самого Вадика Вадик очень даже при чем.

Сергей откашлялся и сказал, что они с Седжян поговорили.

– О чем поговорили? Вы говорили обо мне? – напирал Вадик.

Это предположение оскорбило Сергея. Как это характерно для него – считать, что им больше не о ком поговорить, кроме как о нем – такая захватывающая тема.

– Нет, о моем приложении, – ответил он. И очень напрасно.

– О, как мило! Вы обсудили твое замечательное, супервыдающееся приложение! Твое гениальное приложение! Седжян так понравилась твоя идея, я помню. Она считает его “смелым и дерзким”.

Последние три слова Вадик произнес высоким голосом, как бы изображая Седжян, но на самом деле ничуть не похоже. Он соскочил со стула и облокотился на кухонную стойку, нависая над Сергеем. Он был чуть не на двадцать сантиметров выше, но Сергей только теперь ощутил это так явно.

– Ну а я всегда считал, что это идиотская идея, – заявил Вадик. – Идиотская и нездоровая. Из серии заморозить своего помершего домашнего любимца. Нет, еще хуже – как заморозить помершего домашнего любимца и заставить его говорить.

Он на секунду замолк, убедиться, что Сергей уяснил его слова. Уяснил.

– Никому не хочется слышать мертвых, ты понимаешь это? Никому! Это мерзко, это жутко. Это невыносимо больно, черт подери! Окей, не спорю, мы все про себя разговариваем с любимыми. И да, мы все мечтаем, чтобы они что-то ответили. Хоть словечко любви, приятия. Это всем необходимо. Но ты не это пытаешься устроить! Люди услышат не голос любимых, а жалкие обрывки этого голоса, бездушные осколки, жестокую пародию. От этих голосов боль потери станет только острее. Любимый человек умер. Умер! Его ничто не вернет. Ничто. Ничто. Ничто. Ни Бог, ни Федоров, и уж точно не твое долбаное приложение. Ну каким же надо быть идиотом, чтобы этого не видеть?