Александр Иванов - Будни анестезиолога

— Верочка, да пошла ты на х…!!! Я тебе который раз говорю, меня женщины уже не интересуют. Все, Верочка, я импотент, у меня давно уже не стоит!

В ответ раздавалось:

— Олег Анатольевич, ах, Олег Анатольевич, да вы меня просто не знаете. Со мной у вас все будет прекрасно, все будет хорошо, вот увидите, у вас все получится.

Подкараулив в коридоре, просила:

— Олег Анатольевич, ну посмотрите на мою руку, что-то она у меня стала побаливать.

— Да все нормально у тебя с рукой, отстань ты от меня!

— Нет, ну вы хотя бы ее потрогайте!

— Не буду я трогать твою руку!

— Ну тогда грудь…

Товарищи по работе советовали:

— Нет, Олег, придется тебе уступить. Смотри, женщина опасная, с топором ходит, а у тебя двое детей. У дома еще тебя не караулит?

— Пока нет, она адреса не знает, но мы на всякий случай к теще переехали.

— Интересно, как она не догадается ногу сломать, чтоб к тебе снова поступить?

— Ты только не вздумай ей это посоветовать!

Верочка и без наших советов ломает ногу, и никто не сомневается, что делает это специально. Снова оперируется у своего любимого хирурга.

И неожиданно Верочка исчезает. В хирургической ординаторской ни цветов, ни подарков. И сразу какое-то ощущение пустоты и утраты. Даже поинтересовались, жива ли? Местные говорят, жива, все так же гуляет по поселку, с топором в сумочке, но в больницу не заходит. Что произошло? Загадка.

Утром, часов в шесть, звонок в реанимацию из приемного отделения: к вам везут клиническую смерть. Я давно уже считал оставшиеся минуты до конца смены, измеряя шагами коридор, сравнивая полученное расстояние, 75 шагов, с количеством половых плиток (0,3 м плюс 5-мм шов между ними), поэтому встретил очередного клиента прямо у лифта. Санитары вкатывают на каталке окоченевший труп мужчины, лет 45, с пятнами гипостаза на лице, слава богу, еще без признаков разложения. За каталкой семенит дежурный терапевт, доктор Беленький. На вопрос, где же ты тут увидел клиническую смерть и почему в таком случае он не оказывает никакой помощи, он попытался сделать пару толчков в грудь трупа, изображая массаж сердца. Доктор моментально посылается на хуй и вместе с трупом молча уезжает обратно вниз, в приемное отделение. Опытная лифтерша, понимая, что окоченевший труп в реанимации я не задержу, не стала уезжать на первый этаж. У входа в отделение сидели удивленные родственники, два мужика и тетка, судя по внешнему виду, люди не очень сложные, с явными монголоидными чертами физиономий. Вероятно — приезжие. Спрашивают, как же такое могло случиться? Только что дышал, мы спокойно спали, женщина вдруг проснулась от его храпа, позвонила брату. Тот приехал на своей машине, они его погрузили на сиденье и привезли в больницу. Всего-то прошло времени часа два, не больше. Тут же рядом, от силы час езды. Спасите. Объяснив двумя словами (он умер) бесперспективность ситуации и проводив родственников, я продолжил свои вычисления. Оставалось работать еще 138 минут.

Надо сказать, что доктор Беленький страдал тяжелым аутизмом, вернее, от этого страдали окружающие его люди, и поэтому он никогда не задерживался подолгу на одном месте работы. Нестандартность мышления в сочетании со специфическим слабоумием не позволяли ему заняться каким-то одним делом, и к сорока годам он сменил не один десяток специальностей, от кардиореаниматолога до гомеопата. В его трудовой книжке уже было 2 вкладыша. Среди его сертификатов встречались просто экзотические, типа выпускника Израильской школы фитотерапевтов, магистра гомеопатии и экстрасенсорики. Единственное, что он делал безошибочно, так это выносил диагноз СПИД на обложку истории болезни, причем при первом осмотре больного, без всяких анализов, и при этом никогда не ошибался в диагнозе. Как это ему удавалось, было тайной. Во всех остальных диагнозах он ошибался.

За 76 минут до конца дежурства меня посетила мысль: а что же этот шизофреник напишет в истории болезни? А если вдруг он догадается написать, что доставил в реанимацию больного в состоянии клинической смерти, а там был послан, то у меня будут большие проблемы. Надо спуститься в приемное и оставить какую-нибудь запись в истории болезни.

В приемном отделении утренняя суета. Перед сдачей смены всегда надо успеть сделать много дел. Беленького на месте не оказалось. Поймав на бегу дежурную медсестру, спросил, где история болезни умершего. А нет истории, ответила сестра. Как так, труп есть, а истории нет? А как же он его оформит? А не надо никого оформлять, сказала медсестра. Родственники спрашивали Беленького, что же нам теперь делать, но вы его так расстроили, что он сказал им: ваш труп, делайте с ним что хотите, можете увозить. Те молча снова погрузили тело в машину и увезли.