Владимир Топилин: Слезы Чёрной речки

* * *

Потекли обычные дни. Янис старался загрузить себя работой: полол гряды, возился с пчелами, рыбачил. Резкая перемена обстановки угнетала: вот он был рядом с людьми и опять остался наедине с собой. Вспоминал Катю: скорее бы подошло время встречи.

Через двадцать дней, как наказывал старец Никодим, снял дощечки. Рука срослась, напоминая о медвежьих клыках глубокими шрамами. Постепенно стал помогать ею в мелких делах. Через три дня уже не вспоминал, что надо оберегать. Конечность была так же полна сил, двигалась, как прежде, но мозжила перед непогодой, болела, если долгое время занимался тяжелым физическим трудом. Каждое утро, выходя на улицу, радовался, чувствуя, как по логу тянет первый прохладный туман подступающей осени. Когда увидел, как начинают желтеть листья, понял: пора!

К староверческой деревне подкрался в сумерках. Зашел с огородов Катиной усадьбы, долго ждал. Убедившись в безопасности, повесил в условленном месте красную тряпочку. Вернулся на покосы, ожидая девушку, в стороне устроил временный стан. Костер жег по ночам, чтобы не было видно огня и дыма. С раннего утра до позднего вечера лежал под елью у дороги, ждал, когда появится девушка. За все время по тропе дважды прошли две незнакомые женщины, собирали грибы. Утром второго дня на коне проехал Дмитрий. Проверил сено в стогах, убедился, что все в порядке, вернулся в деревню. На четвертую ночь Янис опять прокрался за усадьбу. Тряпочка висела там же, никем не тронутая. Вернулся назад, ждал еще сутки. Наутро шестого дня понял, что никто не придет. Пора возвращаться, дома оставалось хозяйство без присмотра.

Пришел на зимовье подавленный, угрюмый, полный тоски от растворившихся надежд. Не понимал, почему не состоялось свидание. Теперь был твердо уверен, что Катю больше не увидит никогда.

Несколько суток без движения лежал на нарах. Поднимался в редких случаях для того, чтобы выйти во двор. Есть и что-то делать не хотелось. Возникла страшная мысль — застрелиться. Пошел за зимовье, нашел под стрехой револьвер, зарядил один патрон, сел на чурку, намереваясь сделать роковой выстрел. Долго смотрел куда-то сквозь деревья. Потом вдруг услышал, как летают пчелки. Подумал: как они останутся без него? Стало жалко маленьких тружениц, продолжавших работать, несмотря ни на что. Встал, засунул револьвер в карман, подошел к ульям. Долго смотрел, как те снуют в летку и обратно. Понял, что им не легче, чем ему, но они не плачут. Почему тогда он должен лишить себя жизни? Как бы ни было, надо жить! Не он давал себе жизнь, не ему ее лишать. Возможно, завтра, через день, неделю, на будущий год все изменится в лучшую сторону. И эта надежда уберегла Яниса от страшного намерения.

С первыми зазимками пришла настоящая осень, за ней зима. Обычные для этого края снег, морозы не баловали: приходилось чистить дорожку к ручейку, топить печь несколько раз в сутки, готовить дрова и охотиться. Промысел оставался главным ремеслом в его жизни. Охотник старался добыть как можно больше пушнины, чтобы летом было с чем идти к староверам.

Весна была ранняя. Снег сошел быстро, освободив землю для травы. Вместе с ней позеленели листочками рябинки, березки, напитались смольем хвойные деревья. Вешняя вода прогнала лед, очистила русла рек. Благоухающая тайга открыла для прохода тропы. Раньше обычно Янис вскопал землю, посадил картошку, зерновые культуры, вытащил из мшаника пчел. Торопился и радовался: скоро Троицкая неделя, после нее надо идти на встречу с Дмитрием и Андреем. Считал дни, в нетерпении пересматривал пушнину. Сезон прошел недаром: добыл пять соболей, десять норок, три выдры, около двухсот белок. Есть что показать старообрядцам.

Наконец наступил положенный срок. Собравшись в дорогу, который раз внимательно осмотрел хозяйство, развел вокруг дымокуры, чтобы не дай Бог, в его отсутствие не пришел медведь. Рассчитывал вернуться через три-четыре дня.

К знакомому месту он подходил быстрым шагом, почти бежал. Вдруг его ждут? И каково было разочарование, а затем и недоумение, когда не обнаружил следы присутствия людей. Нет, они были: размытое дождями кострище, вешала для просушки сетей под деревьями, вертикально поставленные под елями сухие сутунки для костра. Не веря своим глазам, метался по берегу, надеясь найти хоть какую-то мелочь: свежую щепку, след на песке. Ответом была замытая вешней водой коса, где не ступала нога человека, да старые пеньки. В этом году Дмитрия и Андрея здесь не было.