Луиза Эрдрих - Лароуз

Лароуз сидел за столом у окна, освещенный лучами тусклого зимнего солнца. Края стекол, рама и подоконник были покрыты инеем. Мальчик счищал картофельную кожуру, полоска за полоской, и складывал ее на пластиковую тарелку. Эммалайн потрясла куски мяса в пакетике с мукой, а затем стала вынимать их по одному и аккуратно класть в скворчащий жир. Чугунная сковорода была гладкой и лоснящейся от постоянного употребления в течение пятидесяти лет. Она принадлежала еще матери Эммалайн.

Ландро сидел по другую сторону стола с раскрытой газетой. Шуршание, которое та издавала, выдавало легкую дрожь в его руках.

Сноу и Джозетт вошли первыми. Уиллард с Холлисом втащили спортивные сумки сестер и бросили у дверей вместе со своими. Девочки подбежали к Лароузу, крепко обняли и картинно заревели, стоя на коленях перед кухонным стулом, на котором он сидел. Старшие мальчики шлепнулись с ним ладонями.

— Старик, мы не занимали твою койку, она до сих пор свободна, — сказал Холлис.

— Да, я пытался на нее лечь, так он стащил меня на пол, — добавил Кучи. — Теперь она снова твоя.

— Он спит здесь! В своем собственном доме! — простонала Джозетт.

Лароуз гладил волосы сестер, в то время как девочки соревновались, кто кого переплачет.

— Мии’ив [87] Вот так-то (оджибве). , — сказал Ландро на оджибве.

Сестры хлюпнули носами. Вид у них был просветленный, словно внутри каждой зажегся маленький огонек. Они были так счастливы, что не знали, как выразить радость, опасаясь, как бы она не выглядела фальшивой. Девочки тоже сели и принялись за морковь.

— Ты срезаешь чересчур много.

— Вовсе нет. Погляди на картошку.

— Соразмерность, Джозетт.

— Не будь окольной.

Они получили от учительницы, которая их обеих любила, список редких слов для заучивания. Впрочем, их любило большинство преподавателей, потому что они занимались прилежно. Сейчас они были освобождены от занятий, чтобы закончить волейбольный сезон. Игры устраивали в часе, а то и в двух часах езды от дома и проводили весь вечер. Как и баскетбольные матчи, в которых участвовали Холлис и Уиллард. Ландро и Эммалайн по очереди отвозили и забирали детей, потому что езда на школьном автобусе занимала еще больше времени. А кроме того, они заставляли детей учить уроки на заднем сиденье с фонариком. Как они до этого додумались? Пригодился опыт матери Эммалайн. Такую преданность наукам родители Ландро не поняли бы. Они пили и рано умерли.

У Ромео Пуйята действительно была работа, на самом деле даже не одна. Его временная должность младшего сотрудника техподдержки в племенном колледже [88] Колледжи и университеты племен — высшие учебные заведения, обслуживающие нацменьшинства в Соединенных Штатах. Они контролируются и управляются американскими индейскими племенами и играют важную роль в сохранении их культуры. , собственно, и давала возможность подработок, находящихся, как он говорил, в самом конце пищевой цепочки. Он был рыбой, питающейся донными отложениями. В племенном колледже он много читал, примостившись в углу между шампунями для ковров и полиролями для окон. Он надеялся перебраться в какое-нибудь другое заведение, такое как, например, племенная больница, но люди, получавшие там места, похоже, оставались на них навсегда. В любом случае официальная работа обеспечивала его вторую работу, подобно большой рыбине, рядом с которой кормится целый косяк рыбешек-прилипал.

Подработки Ромео, хотя и неофициальные, может быть, даже добровольные, были прибыльными и многоаспектными. Например, он собирал и утилизировал опасные отходы, обычно содержащиеся в упаковках лекарств, прописанных врачами Индейской службы здравоохранения. Никто его не нанимал и не просил делать ничего подобного, но это стало частью его образа жизни. При уборке коридоров он, идя на всевозможные ухищрения, старался как можно дольше оставаться поблизости от каждой аудитории для того, чтобы искать лекарства, которые могли быть по ошибке оставлены в сумочках. На добровольной основе он даже выносил опасные отходы, накапливающиеся в других зданиях, причем особо усердствовал при посещении больницы. Постороннему могло показаться, что Ромео ищет окурки. И хотя нельзя было отрицать тот факт, что он действительно мог подбирать едва начатые сигареты у некоторых дверей (где их бросали в спешке, проходя в зону, где курение запрещено), он строил куда более далеко идущие планы. Часть его работы была, по сути, больше тайной, чем явной. Кто-то в баре — может быть, священник — как-то раз назвал Ромео специалистом по информации обо всем, касающемся резервации. Сам он считал, что это правда. Он был шпионом, но шпионом свободным. Он никому не служил и сам вел дела собственной фирмы, состоящей из одного человека, единолично извлекая выгоду из ее операций.