Элизабет Страут - Когда все возможно

Но Паоло… Она ведь все рассказала Паоло о своей выдуманной, фантастической жизни с Элвисом, и Паоло внимательно ее слушал, чуть прикрыв один глаз, а вторым наблюдая за ней. И когда она умолкла, раскрыл ей объятия и крепко поцеловал. Вот она — свобода, поняла Мэри. О господи, свобода быть любимой!..

Мэри задремала, а когда проснулась, то увидела в дверях дочь. Похлопав ладонью по краешку постели, она позвала:

— Иди сюда, детка, приляг. Это не его сторона, на его стороне лежу я.

Анджелина положила сверкающий маленький компьютер на туалетный столик, подошла и улеглась рядом с матерью.

— Посмотри, какое оно огромное, это море, — сказала Мэри. — Отсюда до самой Испании можно доплыть. — Анджелина прикрыла глаза, а Мэри села чуть повыше и спросила: — Скажи, а с головой у твоего отца все в порядке? — Она чувствовала легкую отрыжку — аукался съеденный рожок с абрикосовым мороженым.

— Ну, старческой деменции у него пока нет, хотя я очень этого боюсь.

— Ну, хоть это хорошо, — сказала Мэри и, отыскав в своей большой желтой сумке бумажную салфетку, приложила ее к губам. — Хотя вообще-то я имела в виду его рак.

Анджелина тут же открыла глаза и тоже села.

— Рецидива пока нет. Разве мы тебе об этом не сообщали?

— Не знаю, — честно призналась Мэри.

— Мы все-таки не такие вредные , мам. И наверняка сказали бы тебе, если бы папа снова заболел. Ну тебя, мам.

— Ангел мой, конечно же, вы не вредные. Никто и не говорит, что вы вредные. Я же просто спросила. — И Мэри подумала: как глупо я себя веду! И оттого, что она так ясно это понимает, ей стало жалко дочь, и она снова чуть не заплакала. Она села в кровати и предложила: — Ну ладно, давай не будем ни думать, ни говорить об этом. — И она, вытащив из желтой сумки пластмассовую коробочку, полную использованных бумажных платков, вытряхнула ее содержимое в мусорную корзину, стоявшую под прикроватным столиком.

Анджелина рассмеялась:

— Какая же ты смешная! Вечно ты эти бумажные платки коллекционируешь…

Смех любимой дочери был так приятен Мэри, что она и сама рассмеялась.

— Привычка. Помнишь, я тебе рассказывала, что когда все вы, пять девочек, сидели дома с простудой и без конца сморкались, я только и делала, что бродила по дому и использованные платки собирала…

— Я помню, мама. Помню. — Анджелина положила голову матери на плечо, и Мэри свободной рукой слегка погладила ее по щеке.

Кто бросает мужа, прожив с ним пятьдесят один год? Только не Мэри Мамфорд, это точно. Она покачала головой, и Анджелина спросила: «Что, мам?» Мэри снова покачала головой: ничего. Они обе по-прежнему лежали на кровати. Итак, кто бросает мужа, прожив с ним пятьдесят один год?

Что ж… да, Мэри так поступила. Она ждала, когда повзрослеют все пять ее девочек. Она ждала, стараясь прийти в себя после инфаркта, который получила, узнав, что муж и его секретарша в течение тринадцати лет были любовниками — господи, целых тринадцать лет с этой безобразной толстухой ! — а потом она снова ждала, поправляясь после инсульта, случившегося у нее, когда муж обнаружил письма Паоло. Это было почти десять лет назад. Как же он тогда орал, каким багровым стало его лицо, а вена на виске так надулась, словно вот-вот лопнет, однако что-то лопнуло в ней самой . Мэри считала, что это лопнул их брак, а она приняла этот удар на себя, видя готовые взорваться вены мужа. Но и после этого ей снова пришлось ждать, потому что муж чуть не умер от рака мозга, который, похоже, развился у него, когда Мэри ему сказала, что уходит от него. Однако он так и не умер, а она выхаживала его и все ждала, ждала, и ее дорогой Паоло тоже ждал… и в итоге… в итоге она теперь живет здесь.

Разве можно вообще хоть что-то знать заранее? А те люди, что уверены, будто им что-то известно… Что ж, их тоже ожидает немало разных сюрпризов.

— Ты всегда была так добра ко мне, всегда была такой хорошей, — призналась Анджелина и, не вставая с кровати, стряхнула с ног черные туфли на низком каблуке, и они с глухим стуком упали на пол.

— Что ты имеешь в виду, детка?

— Только то, что ты всегда была ко мне очень добра. Помнишь, как ты меня до восемнадцати лет каждый вечер спать укладывала?

— Я очень тебя любила. И сейчас люблю.

— А это точно твоя сторона кровати? — Анджелина вдруг села.

— Да, детка, честное слово.

Анджелина вздохнула и снова улеглась рядом с матерью.

— Извини. Когда он завтра вернется, я постараюсь быть милой и хорошо себя вести. Я же понимаю, мам, что он очень хороший человек. А я веду себя, как капризный ребенок.