Кристоф Хайн - Смерть Хорна. Аккомпаниатор

Даллов поднял голову. Склонившись над мойкой, барменша споласкивала рюмки. На миг он даже усомнился, что это она задала ему вопрос.

— Видеть-то видел, — ответил он так же тихо, — только давно.

Она взглянула на него и снова отвернулась, отправив в мойку несколько рюмок.

— Ну и как я вам? Нравлюсь?

— Еще не решил, — сказал он.

Ответ удивил женщину.

— Не решил? А чего ж тут решать?

— Я хотел сказать, что мне это еще неясно.

Женщина пренебрежительно посмотрела на него.

Затем недоуменно качнула головой.

— Вот что, пейте-ка вы свое вино и оставьте меня в покое.

Она подошла к холодильнику и достала чашку со льдом. Взяв нож, она принялась отколупывать смерзшиеся кубики льда. Даллов не отрывал глаз от ее груди. Рядом все еще продолжался спор о Дубчеке и Праге. Парни говорили так громко, что мешали Даллову разглядывать женщину.

Из кухонной двери вышел официант с сигаретой в уголке рта. Он встал у бара и осмотрел зал. Как и на других официантах, на нем был бордовый фрак, который местами уже лоснился и казался потертым. К тому же фрак не сходился на довольно-таки внушительном животе.

— Привет, Гарри, — сказал Даллов, не поднимая глаз.

Официант секунду-другую вглядывался в его лицо, но затем приятельски положил руку на плечо Даллова.

— Когда же тебя…

— Сегодня, — не дал договорить ему Даллов.

— Ну и как там? — спросил официант, помедлив. Было похоже, что он подбирает слова.

— Все уже забыто, — ответил Даллов и улыбнулся официанту. — Без толку потерянное время, не стоит вспоминать.

Гарри утвердительно кивнул.

— У вас-то что новенького?

Официант подумал и сделал рукой неопределенно-отрицательный жест.

— А ты потолстел, Гарри.

Официант недовольно скривил губы.

— Ясное дело, кормежка у меня была получше, чем у тебя.

Даллов согласился.

— А кто эта девушка? — спросил он. — Я ее не знаю.

— Это Криста. Дочка шефа. Старик уволил трех барменш подряд, они его обманывали. Теперь он поставил в бар дочку, хотя дела она совсем не знает. Пришлось мне всему ее учить, дуреху. Ведь она только и умеет, что спать с кем попало да обсчитывать старика. А он ничего не замечает или не хочет замечать.

Он говорил вполголоса, с улыбкой посматривая на барменшу. Затем он повернулся к Даллову и ухмыльнулся:

— Вот кто тебе сейчас нужен.

Даллов никак не отреагировал, тогда Гарри спросил:

— Найти тебе столик?

Даллов кивнул.

— Погоди минутку, сейчас что-нибудь освободится. Сегодня ты мой гость. Все за мой счет.

Он потрепал Даллова по спине.

— Как Рита? — спросил он, немного погодя. — Что поделывает?

— Не знаю, — ответил Даллов, — мы больше не виделись. Она ушла от меня, вскоре после суда.

— Эх, бабы, — пренебрежительно сказал официант. — Все они одинаковые.

— Плакать по ней не собираюсь, — зло проговорил Даллов.

Гарри согласно кивнул.

— И правильно. Не стоит, — сказал он и, помолчав, спросил: — Тяжко там было?

— Жив остался, как видишь, — равнодушно ответил Даллов.

Официант опять кивнул. Потом наклонился к Даллову и сказал:

— Я всегда говорил: будешь плохо играть на пианино, не миновать тебе тюрьмы.

Он расхохотался, довольный своей шуткой, вновь хлопнул Даллова по спине и пошел к столикам, где, здороваясь кое с кем из посетителей за руку, стал принимать заказы. У большого круглого стола, за которым сидели защитник и судья Даллова, Гарри задержался и что-то сказал. Находившиеся за столом рассмеялись и посмотрели на Даллова, из чего тот заключил, что Гарри повторил там свою остроту. Даллов отвернулся к бару и допил вино.

Через четверть часа Гарри отвел его за освободившийся столик. Подсевшую к нему женщину он разозлил односложными ответами вперемешку с нелюбезным молчанием. В конце концов она ушла за другой столик к одному из кавалеров, приглашавших ее танцевать. Даллов посматривал на судью, который выглядел захмелевшим. Его удивляло, что тот кажется ему добродушным толстячком, эдаким обывателем, который по выходным копается в палисаднике или возится с машиной. На процессе же он был холоден, убийственно корректен и дотошен. Он глядел на покатую спину судьи, на его неаккуратно подбритый затылок, на красные оттопыренные уши и вспоминал туповатую иронию, с которой судья задавал на процессе свои вопросы.

Незадолго до полуночи он захотел рассчитаться, однако Гарри этого не позволил и повторил, что угощает Даллова. Они принимались прощаться несколько раз. Гарри проводил его до гардероба и взял с Даллова обещание прийти снова в самое ближайшее время. Даллов поехал домой на трамвае. Дома он сразу же лег спать.