Тамара Лисицкая - Идиотки

Господи, ну почему в одном мире в одно время могут существовать такие разные проблемы, как смерть и лишний вес?

— Лена, иди ужинать! — голос у мамы был проплаканным.

Но Лена не пошла ужинать. Она очень любила ужинать, а сейчас еще и хотела. Но вдруг набралась критическая масса унижения и началась странная реакция… Тихая, без истерик… Просто на фоне Листьева, зыбкой жизни, подлых убийц, красивой Ирочки, строгой Леры Борисовны, заплаканной мамы, лишних килограммов появился еще один пункт. Лена легла на пол и попыталась неуклюже, по-дилетантски, подтянуть ноги к подбородку.

Вошла мама, но так и остановилась у двери.

— Что с тобой?

— Ничего, все нормально, — прокряхтела Лена. — Просто решила чуть-чуть заняться спортом…

— Спортом? — Маргарита Петровна никак не могла понять, в чем смысл, для чего Лена хочет на ночь глядя заниматься спортом и почему при этом она лежит на полу в странной позе?

— Мам, не мешай!

Тут еще Мурка села рядом и стала тормозить процесс своим любопытным носом. Ей тоже не был понятен такой расклад. На полу.

Пять… Шшшесть…. Сссееемммьььь…

Лена рухнула без сил.

— Все? — робко поинтересовалась Маргарита Петровна.

— Все…

— Тогда идем ужинать…

После института Лена поехала к Наташе. Та вышла в холодный холл, была бледная, тихая и все время сгибалась вправо.

— Как ты? — румяная, пухлая Лена протянула пакет с апельсинами, улыбнулась изо всех сил. Хотя улыбаться не очень-то хотелось. Наташка выглядела неважно.

— Все нормально…

— Не нашли его?

— Не нашли…

— Вот гад…

— Лен! — Наташа посмотрела с мольбой. — Не надо, пожалуйста! Я каждую секунду об этом пытаюсь забыть!

— Хорошо, конечно…

Помолчали.

— Ромка приходил, — бесцветно сообщила Наташа. — Вел себя странно, стоял под окном…

— Ну, он вообще такой, странный! — немедленно бойко откликнулась Лена. — А кто не странный? Все странные! Это и хорошо!

— Да…

— Может, тебе почитать что-нибудь принести? Чтобы скучно не было?

— Не знаю… Нет… Я не могу сейчас читать…

— Ладно… А может…

— Ничего не надо.

— Как скажешь.

С Наташкой всегда было трудно, а сейчас еще и страшно. Лена испытывала неловкость, стыд, ужас, любопытство — все сразу… Но спросить у Наташки, как это все с ней произошло? Да никогда! Если будет нужно, расскажет сама.

— Ирка встречается со своим Брониславом Станиславовичем, всерьез говорит о свадьбе, а сама вчера осталась ночевать у какого-то таксиста, представляешь? Звонила мне в двенадцать, просила прикрыть, сказать родителям, если они позвонят, что она у нас и уже спит! Ненормальная!

— И об Ирке давай не будем…

Лена опять сникла.

По холлу ходила дама с костылем, разрабатывала ногу. На лице у нее была написана маниакальная уверенность в завтрашнем дне. А на посту за дверью громко смеялись молодые медсестрички. Смеялись несмотря на то, что каждый день по многу раз видели и убитую Наташку, и эту маниакальную даму с костылем, и другие случаи переломов и повреждений. Человек все-таки быстро привыкает к разному там…

— А помнишь, как мы из окна видели гроб с соседской бабушкой? В детстве?

Наташа с удивлением посмотрела на подружку: ничего себе поворот темы!

— Помню…

— Представь, мы тогда не знали о том, что смерть есть.

— Это вы не знали. А я знала. Я даже скворца в саду хоронила.

— А мы где были? — удивилась Лена, прикидывая, могло ли такое событие, как похороны скворца, пройти мимо нее.

— А вы были на съемках… Или еще где-то…

— И как?

— Что?

— Как тебе? Что ты чувствовала, когда его хоронила?

— Не знаю. Жалко было.

Вот и нужная нота. И Лене нужная, и Наташе.

— И мне было соседскую бабушку жалко, Наташка. Но ведь мы же тогда не думали, что и сами можем когда-нибудь… Странно, что это обязательно бывает… И что все живут, спокойно об этом зная… Рожают детей, хотя знают, что и дети обязательно умрут… Зачем они это делают? Неужели не страшно?

— Кому?

— Тем, кто рожает!

— Откуда я знаю?

— Ну, у тебя же целая толпа детей дома! Ты должна знать!

— Не знаю я ничего! Отстань!

— А я так думаю, что рожают только потому, что все люди — животные… Нет, Наташка, я не ругаюсь, ты же знаешь… Просто все люди на самом деле говорящие звери. Кто-то образован больше, кто-то меньше. Тот, кто образован больше, — меньше зверь, тот, кто образован меньше, — больше. Но в целом миром правят инстинкты. Убивать — это же инстинкт. Так люди и другие звери борются за свою территорию. И за еду. И за самок. Понимаешь? Размножаться — это тоже инстинкт, только глупый инстинкт, и больше ничего… От этого так грустно, Наташка. Я вчера всю ночь не спала, правда. Но я так и не смогла понять, для чего я живу. Только для того, чтобы размножиться?