Питер Уэйр - Безумие Дэниела ОХолигена

Иисус продолжал шлифовать очки, но, завершив наконец свой трактат, заявил Марии и Иосифу, что должен всюду распространять свое новое знание и для этого покинуть дом, возможно, навсегда. Невзирая на все попытки отговорить его, он на следующий же день ушел.

От пустыни и до моря странствовал Иисус по святой Земле и объяснял лучшим из встретившихся ему умов свои формулы и доказательства искривленной траектории света. Однако его труд настолько опередил распространенные представления, что с таким же успехом он мог обсуждать его с бродячими собаками. В Средиземноморье, в Кесарии, римские инженеры, построившие огромный приморский город на разбитом бурями берегу, с изумлением разглядывали его теоремы и уравнения. Достоинства того немногого, что они смогли понять, содержали гениальность того, что было им недоступно. Неспособные следовать его математике, они попытались узнать у Иисуса о выводах и, в первую очередь, о великом понимании, пришедшем к нему на воздушном змее высоко над Галилейским морем, но Иисус воспротестовал, заявив, что поделится своими откровениями только с тем, кто в состоянии проработать теоремы и формулы, ибо без них его выводы покажутся надуманными и даже абсурдными.

По этой же причине он ничего не говорил о монокле, который носил на груди в пришитом к рубахе потайном льняном кармане.

Главный инженер Кесарии Морской [69] Город в 60 км от Иерусалима, заново отстроенный Иродом Великим на месте разрушенного финикийского города; с 6 года н. э. — место пребывания римского прокуратора. нехотя признал, что лучшие математики — безусловно, греки, и порекомендовал молодому человеку показать свою работу почтенному астроному Аналогу Галикарнасскому. Для этого Иисус пересек Средиземное море на торговом суденышке, курсировавшем вдоль малоазийского побережья с грузом шелка, пряностей и стекла к Критскому морю и возвращавшемуся с оливковым маслом, вином и мрамором.

В Галикарнасе [70] Город в Карии на средиземноморском побережье Малой Азии. Здесь находилось одно из семи античных чудес света — Мавзолей, построенный в IV веке до н. э. и остававшийся в сохранности до XV века, когда крестоносцы разобрали его для строительства замка-крепости Св. Петра. его направили к дому Аналога, и после приветствий и простого обеда Иисус отодвинул свою тарелку в сторону и разложил шесть папирусных листов с символами и цифрами. Аналог полчаса просидел над чертежами и алгебраическими формулами, поднявшись лишь однажды, чтобы взять письменные принадлежности и табличку, на которой сделал какие-то вычисления.

Наконец Аналог отложил свои инструменты и, закрыв глаза, откинулся на сиденье. После короткого раздумья он заговорил.

— Ты знаешь, что я — астроном?

— Да. Знаменитый астроном.

— Очень знаменитый. Два дня назад я завершил сложную научную работу.

Аналог открыл ящик и извлек из него толстый фолиант.

— Здесь содержатся все мои карты звезд и планет, теории движения небесных тел и их доказательства. Эта книга должна была стать памятником пятидесяти лет моих занятий астрономией, воздвигнутым моим тщеславием, «Альмагестом» [71] Классический труд Клавдия Птолемея (ок. 140 г.), включающий полный комплекс астрономических знаний Греции и Ближнего Востока того времени, в том числе сведения о геоцентрической системе мира. Аналога Галикарнасского, призванным выстоять тысячелетие, величайшим астрономическим пособием, неоспоримым, необратимым!

— Я сокрушен твоим присутствием, Аналог. Быть так близко к твоему гениальному труду!

— Я могу приблизить тебя к нему еще больше, Иисус! — Старый астроном швырнул свой драгоценный фолиант высоко в потолок, переплет лопнул, и тысяча страниц устремились вниз, покрывая стол и пол.

Иисус был потрясен.

— Что ты сделал! Эти страницы…

— Стали лишними и нелепыми после шести листов твоего папируса.

— Ведь это трагедия!

— Единственная трагедия, молодой человек, что ты прав и тебе — двадцать лет, а я досадно ошибался и мне семьдесят. Эту жалкую трагедию в мире науки необходимо отбросить вместе со всем остальным, угрожающим жизни твоей истины.

— Ей что-то угрожает?

— Милый молодой человек, твое доказательство искривления лучей света потрясает само основание мироздания! Последствия этого столь драматичны, что ты будешь страдать от поношений и мизантропии везде, где его обнародуешь. Боги знают, чего я натерпелся, настаивая лишь на том, что наша вселенная гелиоцентрична. Это, — он указал на папирус, — совершенно иной уровень. Твой труд обнажает вселенную.