Питер Уэйр - Безумие Дэниела ОХолигена

Но вот опять запульсировал над озером свет, и цвета замерцали сверкающими волнами. Явно какой-то знак, ибо, невзирая на свое затруднительное положение, падший рыцарь пошарил среди притороченных к его поясу металлоизделий и вытащил из-под зубчатой крестовины свернутый спиралью медный рог. Приложив его к губам, сэр Берсилак выпрыснул каскад золотистых нот, которые, испаряясь в пустоте, образовали небесное облако, пролившееся серафимовым музыкальным дождем, благословляя дивными звуками озерный ландшафт. Это изысканное соло было лишь прелюдией к чему-то еще более чудесному, ибо протяжное легато уступило теперь место торжественным фанфарам, свет внезапно драматическим образом померк, и последняя нота затихла в пене. В тишине Дэниел почувствовал, как весь мир сгустился в этом волшебном месте и все время перелилось в это мгновение.

Вот в паре со своим отражением явился Креспен де Фюри, скользя к ним по священным водам на ладье «Дева Озера». Ни звука, ни всплеска, однако продвижение его было исполнено величия, неведомого с тех пор, как всемогущие величаво входили в мраморные залы и восседавшие на слонах императоры рассекали покоренные города. Отшельник все приближался, и Дэниел прищурился на слепящую белизну длинного плаща, в который тот был закутан; столь тяжелым было его одеяние и в такие глубокие и постоянные собрано складки, что казалось созданным из алебастра, лицо же — из трубочной глины, таким плотным слоем лежали на нем белила. Нос ладьи врезался в береговую пену и застыл. Креспен высадился, с шелестом пронеся горностаевые окончания своего одеяния по шелковистой пене. Он шел, пока не добрался наконец до лежащего навзничь рыцаря.

— Только ты, Берсилак, прибыв к величайшему перекрестку истории, мог споткнуться и свалиться здесь грудой доспехов и оружия, умаляя величие момента своей совершенной нелепостью.

Нагнувшись, он отстегнул оружейный пояс Зеленого Рыцаря и размотал огромное кольцо с ножнами, колчанами, сумками, футлярами и тубами.

— Извини, Креспен, я просто хотел прилично выглядеть. — Сэр Берсилак с трудом поднялся на ноги, оставив свой арсенал разбросанным в пене, — прости, Дэниел. Люблю немножко покрасоваться. — Стряхивая с нагрудного щитка клочья пены, Зеленый Рыцарь обдумывал появление Креспена. — Ты чрезвычайно белый.

— Я подумал, что в соответствии с нашим отбытием мне следует принять глубоко символический вид, — сказал Креспен, не вполне удовлетворенный смыслом наблюдения сэра Берсилака. — Белизна, чистота, истина, ясность и все такое. — Раздраженный непониманием, он накинулся на Зеленого Рыцаря. — Если ты собираешься брать с собой все эти ужасные колуны и колотушки, отнеси их лучше в ладью. Мои вычисления указывают на благоприятный отлив на озере в течение часа, а все наше снаряжение ставит под угрозу своевременную готовность судна. Поторапливайся!

Сэр Берсилак поспешил с погрузкой своего арсенала на «Деву Озера», которая уже была завалена научной аппаратурой Креспена: мерилами, армиллами, крусиблями, алембиками, астролябиями, часовыми устройствами и пращами. Паноптикон из меди и вишневого дерева, созданный камера-обскуратистом Небулом Краббэ, красовался между гелиотропом [84] Инструмент для определения прибытия солнца в положение равноденствия. и поврежденным костяным ноктюрналом. [85] Инструмент для определения высоты небесных тел.

— Поаккуратнее, — крикнул Креспен сэру Берсилаку, чья неуклюжесть сотрясала воздух.

Небо мерцало и вспыхивало, и Дэниел заметил, что поднялся ветер, который, казалось бы, для того чтобы подразнить барометр, дул в самых неопределенных направлениях, вздымая на озере рябь и заставляя ладью тревожно покачиваться на швартовых. Креспен оценил небосвод и погоду, и сомнение тенью упало на его белое лицо.

— У нас мало времени, Дэниел.

— Ты уходишь навсегда? — Дэниел услышал в своем голосе отрешенность.

— Да, — Креспен оглянулся вокруг. — Мне будет не хватать этих мест.

— Когда ты решил покинуть монастырь и озеро?

— Вчера вечером. Наконец-то я собрал воедино все части универсальной теории и мгновенно понял принцип монокля. — Он пожал плечами. — Когда ты понимаешь, где тебе надлежит быть и как туда попасть, в другом месте оставаться невозможно. Такова жизнь, Дэниел.

— Так скоро?

— Я подремал немного и поднялся на рассвете, чтобы загрузить ладью. Потом устроил все это, — Креспен показал на курящиеся небеса и зеленую пену.