Вячеслав Прах - Нежность

– А как же сегодня…

– Сегодня я сделала исключение ради вас. Вы бы не почувствовали истинный вкус утреннего Петербурга без кофе, – улыбнулась девушка, на которую молодой человек уже второй день смотрел влюбленными глазами, проглатывая каждое слово, слетавшее с ее удивительных губ. Интересно, знает ли она об этом?

– Пойдемте. Спасибо вам за этот прекрасный день и вечер.

– И вам спасибо.

Они лежали этой ночью на одной простыне, под одним одеялом как чужие люди, ни разу не притронувшись друг к другу за целую ночь. Юноша боялся потревожить своими прикосновениями ее задетые чувства, а может быть, даже рану. Девушка с изменчивыми глазами боялась попросту влюбиться в умного, догадливого мальчишку с веснушками на лице, который не сумел еще починить ее душу, но сумел найти ее и даже притронуться к ней.

Ляля не плакала этой ночью только потому, что не хотела будить своими слезами человека, который вдохнул в нее радость и привез с собой в этот хмурый город солнце. Ляля не хотела, чтобы источник ее счастья знал о ее трагедии. О ее «Театре», который случается в жизни с каждым и который она изо всех своих сил пыталась в себе запереть. А он все стучал и просился наружу.

Молодому человеку предстояло узнать о прошлом своей возлюбленной и осознать ту странную истину, что до него в ее жизни кто-то уже был. Тот, кто также сумел однажды притронуться к ее святыне. Юноше предстояло заглянуть в глаза своему будущему врагу и принять его, как выплеснутый в лицо факт. На Тибете людей не хоронят, а оставляют их тела на скалах – на съедение стервятникам. Это ведь тоже факт!

И, конечно же, ему предстояло сходить с ней на «Чайку».

Вячеслав проснулся в десять утра и почувствовал расслабление тела, такое ленивое состояние организма, когда не хочется вставать с кровати, а хочется провалиться снова в глубокий сон. Эту слабость навеял дождь, стучавший в окно. Серое, затянутое небо было словно темная ткань, которой закрыли окно, чтобы в спальне не было дневного света. Ляли уже давно не было возле него, она тихо ушла на работу, укрыв голубоглазого юношу потеплее. Девушка после того, как проснулась, еще некоторое время смотрела в знакомое лицо молодого человека, представляя его в своем будущем дне, неделе, месяце. Она думала, почему ей не довелось встретить его раньше, когда она еще не растратила себя, не исчерпала, не опустела.

Маленькая петербурженка с пшеничными волосами и тонкими губами поцеловала юношу в щеку и в нос, а затем покинула спальню…

Вячеслав принял утренний душ, выпил кофе и решил прогуляться по Петербургу, прихватив с собой чужой зонт. Ляля снова ушла без зонта, оставив свой ему. Молодой гость культурной столицы решил незамедлительно купить себе главный атрибут этого романтичного и пасмурного города.

Невский, несмотря на дождь и рабочее время, был, как и всегда, полон людей. Вячеслав слился со спешащей толпой, хлюпающей обувью по лужам. Он двинулся в направлении Аничкова моста, юноше захотелось прогуляться до Гостиного Двора, а там зайти в ближайшую кофейню и выпить чашечку кофе.

– Что вы будете заказывать? – спросила Вячеслава молодая официантка.

Молодой человек так и не дошел до Гостиного Двора. Он уже у Фонтанки развернулся и направился в сторону дома, ему показалось, что в такую погоду лучше сидеть и пить кофе в квартире или в кафе рядом с домом.

Вячеслав вернулся на Литейный и на пересечении Литейного и Невского проспектов заглянул в ближайшую кофейню под вывеской «Заходи на глинтвейн». На коврике было написано большими буквами «Петербург любит тебя».

Молодой человек занял столик у окна. Это было уютное полуподвальное помещение. Пахло кофе и свежей выпечкой, играла расслабляющая музыка радио «Эрмитаж». Из окна можно было увидеть проезжающие мимо машины и человеческие ноги, ну и лужи, конечно. Молодой человек предпочел смотреть на машины и мечтать о своем.

– Пожалуйста, один глинтвейн и пирожное «Медовик».

Вячеслав хотел выпить кофе, но передумал. У него появилось внезапное желание выпить горячего вина в Петербурге, попробовать здешний глинтвейн.

– Хорошо. Принято.

– Благодарю.

Писатель думал о том, что пора начинать свою новую книгу. Юноше казалось, что ему есть что сказать этому миру, а в первую очередь – себе.

Он думал о том, почему эта синеглазая птица, которая внезапно стала для него такой родной, не позволяет себе взлететь вместе с ним и забыться в бескрайнем небе. Почему она не показывает ему свое сломанное крыло, а вместо этого говорит, что не умеет летать. Он видел, что она умеет, когда притронулся к ее губам и зажег ее глаза. Когда вдохнул в нее всего себя без остатка через объятия, когда остался в ней на то чудесное мгновение, на день, на два, навсегда.