Мария Метлицкая - В тихом городке у моря

– Ты вроде замужем, – растерялся он.

– Вроде… Очень точное слово.

В июне, в день рождения Велижанского, поехали в Раздоры на шашлыки – это было традицией. Имелась там у их коллектива любимая полянка – среди высоких сосен, прямо у речки. Расстелили покрывала, разожгли мангал, женщины хлопотали с посудой, мужики насаживали мясо на шампуры.

Майя появилась внезапно, и не одна – рядом с ней шел высокий, представительный седовласый мужик.

Все замерли и переглянулись. Над поляной повисла неловкая тишина. Не смутилась одна Майя – весело и задорно приветствуя «дорогих коллег». Смутился даже наглец Велижанский, хотя, казалось бы, ему-то что? Иван обалдел, заметался по поляне, разбил банку с маринованными огурцами, ползая по траве, собирал их, извинялся, кому-то наступил на ногу и собрался было сбежать.

Велижанский прихватил его за локоть и отвел в сторону.

– Чего забегал, как заяц? – усмехнулся он. – Угомонись. Если уж ей по барабану! Возьми себя в руки.

Но праздник был безнадежно испорчен. В голове крутилась одна и та же мысль: «Зачем она это сделала?»

Кстати, этот муж оказался вполне симпатичным и компанейским человеком и очень Ивану понравился. Но чувство стыда и неловкости не пропало – он чувствовал себя жуликом и вором.

На Майю старался не смотреть – и зол был, и раздражен. Зачем она это сделала? Но, случайно столкнувшись взглядом, опешил – она смотрела на него без смущения и даже с интересом, как на подопытного кролика: а как он выкрутится из этой ситуации? Как проявит себя?

Иван здорово разозлился, взял полбутылки вина и пошел в глубь леса. Сел на поваленное дерево и сделал глубокий глоток – стерва. Все они стервы, как ни крути. И его святая Катя – в их числе. Он был здорово пьян и зол – вот, кажется, только тронь его.

Майя нашла его минут через сорок – увидев ее, он вскочил с бревна и побежал. Дурак! Мальчишка! Чуть не плакал от унижения – зачем она это сделала? Хотела, чтобы он заревновал?

Она догнала его, обхватила руками и дотянулась до его рта.

– Ваня, Ванечка! Не бросай меня, умоляю! Я не смогу без тебя! Прости за этот спектакль. Ну дура, не спорю! Хотелось тебя растормошить, что ли! Дура, да! Полная дура! Прости меня, слышишь? Я же жить без тебя не могу!

Иван скинул ее руки и зло рассмеялся:

– А я могу, слышишь? И очень даже могу! И вообще, оставь меня ради бога. Неужели не видишь, что…

– Что? – перебила она.

Он обернулся.

– Да надоела ты мне! Не заметила?

Качаясь и спотыкаясь, он пробирался сквозь чащу, путался в поваленных ветках, падал, порвал рукав куртки, зацепившись за ветку. Колючие еловые лапы хлестали его по лицу, а он все шел, почти бежал, пока не рухнул в бессилии на землю лицом, отплевываясь от еловых иголок.

К своим не вернулся: слышал, как они аукали, кричали, звали его – не отозвался. Проспал пару часов, а потом двинулся на шум электрички. Было уже темно, часы показывали половину восьмого, болело расцарапанное лицо, ныла ушибленная нога, и невыносимо хотелось пить. Он вышел к какой-то деревне, увидел колонку с водой и чуть не крикнул: «Спасибо, господи!» Пил долго и все никак не мог напиться. Но полегчало, и, шатаясь от усталости, он, спросив дорогу у какой-то бабульки с бидоном, довольно быстро дошел до станции. А через пару часов был уже дома.

Назавтра было воскресенье, и он целый день провалялся в постели. Телефон, по счастью, молчал. В понедельник, смущенный и растерянный, он поехал на Сретенку. Майи там не было, только Саид, но оба сделали вид, что ничего не случилось. И все пошло в рабочем режиме.

Майя на Сретенке не появилась – он слышал, что она позвонила Саиду, и услышал его короткое:

– Поправляйся.

Вопросов Саиду не задавал. Тот тоже молчал.

Ивану Майя не звонила. А через неделю – конечно, об этом все тут же узнали – она позвонила Велижанскому и сказала, что уезжает к мужу в Гулистан: и помощь нужна, да и вообще, семья.

А Иван с Саидом уехали в Казань на монтаж и установку: работа была почти готова. Честно говоря, он был счастлив – избавился, да еще так легко!

Именно тогда пришло письмо от Кати – достав из почтового ящика конверт, он долго не мог понять от кого. Кто мог написать ему из-за границы – в Стране Советов такие конверты и марки не водились. Иван нетерпеливо разорвал конверт, и на пол упала фотография. Он поднял ее, но снова ничего не понял – возле длинной серебристой машины, опершись на капот, стояла молодая женщина в узких коротких брючках, в свободной майке и в больших, на пол-лица, темных очках. Узнал он Катю по волосам – темным, густым, волнистым.