Дэвид Уоллес - Бесконечная шутка

– Ага.

– Не просто памфлеты от Separatistem^, нет. Что-то более разжигающее. Материалы, призывающие к насилию, разрушению собственности, повреждению Сеток, антионанскому терроризму и так далее. Вряд ли в ОНАН есть формальные запреты, это вряд ли, но Путринкур говорила, что

КККП уполномочены конфисковать литературу и даже железо для настольного издательства или ИнтерЛинка и проч. без всяких ордеров.

– КККП.

– Маунти, О.

– Такие Нельсоны Эдди в дурацких шляпах и яшмовых мундирах.

– Что-то вроде. Следующий вопрос.

– Значит, ты не представляешь, как в связи со словом «samizdat» могло всплыть имя Чокнутого Аиста.

– Это второй вопрос?

– Считай его 1(а).

– В строгом смысле слова – нет. Наверное, я еще могу представить, как какие-нибудь sёparatisteur'ы трактуют «Онантиаду» или «Кирпич» как антиреконфигурационные фильмы. Ну, может, что-то вроде «Индейки улетают на юг». Многое от Самого тоже распространялось из рук в руки. И «Остранение собственности», предположительно, можно истолковать как аллегорию о Впадине, хотя при этом забывают, что фильм вышел еще до того, как Джентл стал президентом. Но можешь сказать своему Субъекту, что творчество Самого было до мозга костей американским. Его интерес к политике был продиктован исключительно формой. Весь. И ни один фильм не запрещен. Что еще есть на задворках «ИнтерЛейса» – найдется в любой Сетке: «Онантиаду» можно заказать что в Манитобе, что в Веракрусе, что где хочешь.

– Кстати говоря, о квебекском сепаратизме.

– И откуда у меня мрачное предчувствие, что сейчас будет 1(а) – точка-один или что-нибудь еще. Может, я перезвоню тебе завтра, потрепемся в свое удовольствие. До самого Эсхатона в 14:00 я буду сидеть и готовиться к госам. И плата за телефон в праздники ниже.

– Мне денег не жалко.

– А может, ты просто сразу позвонишь человеку, который действительно тот самый человек, с которым можно поболтать обо всем канадском, О.

– Умора.

– Тогда перейдем к вопросу номер 2 – мой соляной раствор стынет.

– Он серьезный: что бы ты ответил, если бы некий головастый и обаятельный Субъект спросил тебя, что бы ты ответил на то, что каждый канашка – сепаратист, от Bloc Q^becois и Fils de Montcalm до самых радикальных пучеглазых маргинальных сект и террористических ячеек…

– Не могу не протестовать против слова «канашка», О.

– Прошу прощения. Вопрос в том, почему вся квебекско-сепаратистская флора и фауна выкинула изначальную цель – суверенность Квебека – на помойку и как будто в одночасье переключилась со всей самоотдачей на агитацию против ОНАН и Реконфигурации и требование вернуть Впадину на нашу карту.

– О., это онанская политика. Я бы посмотрел своему Субъекту прямо в прекрасные голубые глаза и сказал начистоту, что вся область наномикроскопии еще не настолько развилась, чтобы измерить мой интерес к устройству онанской политики. Мне хватает за глаза уроков Путринкур. Все это неприятно, сухо, занудно и по большей части уныло. Хотя у Теве в учебнике попадаются довольно романто-исторические завороты, про…

– Я серьезно. У тебя есть хоть какая-то подготовка. Наш единственный проректор-канашка преподавал керамику.

– Но это же ты у нас с Плеядой, пятеркой по госу по расширенному французскому и умением грассировать.

– Это все парижское французское. И я теперь даже спорт не смотрю, какая там политика. Просто задумайся на секунду. Субъект поднял вопросы, которые мне не по глубине.

– Это даже не правильное выражение, О. Но ты что же, честно просишь, чтобы я углубил твою глубину? Или просто ищешь живой сборник кратких содержаний, чтобы внедрить впечатление глубины в какую-то очередную кампанию по уламыванию? Заявишь, что изучал онанскую политику у иезуитов?

– Возникла непростая ситуация. Пришлось сказать Субъекту, что мне придется подумать и все взвесить, что я всегда сперва глубоко обдумываю, а не выдаю первое попавшееся мнение.

– И только не говори мне: это твоя журналистка из «Момента»? Твой Босуэлл с пятым размером? Вот почему она едет ко мне? А вся история про семейно-исторический профиль на прошлой неделе – уловка? Я что, правда должен теперь обрисовать ей тебя как политически активного бывшего семинариста, который женат на женщине, предать которую может искусить только богиня героических пропорций? Потому что я тебе сразу скажу, что Штитт никого из нас не подпустит ни к кому из желтых таблоидов вроде «Момента» без него или Делинта над душой. Знаешь ли, давно уже канули в Лету дни Самого, который в упор не видел, как шастают по территории журналисты типа «кто-здесьновая-славная-Венус-Уильямс». Теперь Штитт решает, кому и с кем говорить. У Делинта целое язвительное приложение к руководству приемной комиссии о развитии юниоров и губительном вреде славы.