Дэвид Уоллес - Бесконечная шутка

– Или помешать чужой, – сказал я.

– Стайс посыпался психически, – сказал Койл, все еще надвигаясь. Я осторожно старался держаться вне пределов его дыхания. – Он пялится на все подряд так, что вены на виске вздуваются, подчиняет своей воле. Поспорил со мной на двадцатник бачей, что сможет встать на свой учебный стул и одновременно его поднять, а потом не разрешил отменить спор, когда мне стало за него стыдно через полчаса стояния на стуле со вздувшимися венами на висках.

Также я осторожно присматривал за оральным приспособлением.

– А вы слышали про заменители сосисок и свежий сок на завтрак?

Марио снова спросил, не грустно ли мне. Койл ответил:

– Я уже спускался. Стайсовская карта у всех отбила аппетит. А потом на него начал орать Делинт, – он странно на меня посмотрел. – Не пойму, что тут смешного, чувак.

Марио упал навзничь на кровать и с натренированной легкостью просунул руки в лямки рюкзака.

– Не знаю, к кому теперь идти, к Штитту, к Раск, к кому, – сказал Койл. – Или Латеральной Алисе. А если они его куда-нибудь сплавят в смирительной рубашке и я буду виноват?

– Но не поспоришь, что за осень уровень игры Темныша поднялся.

– Хэл, еще на автоответчике сообщения, – сказал Марио, когда я осторожно взял его за руки и поднял.

– А что, если он стал лучше играть благодаря тому, что психически посыпался? – спросил Койл. – Это все равно считается, что посыпался?

Косгров Уотт был одним из очень немногих профессиональных актеров, которых использовал Сам. Сам часто любил брать неумелых любителей; хотел, чтобы они просто читали реплики с деревянными застенчивостью и самоосознанием любителей: Марио или Дисней Лит держали карточки с текстом сбоку от персонажа, с которым разговаривали неопытные актеры. До самого последнего этапа карьеры Сам, похоже, думал, что неестественность и деревянность непрофессионалов развеивают тлетворную иллюзию реализма и напоминают зрителям, что на самом деле они смотрят, как играют актеры, а не живут люди. Как и парижско-французскому Брессону, которым он так восхищался, Самому было неинтересно дурачить зрителя иллюзорным реализмом, говорил он. Очевидная ирония, что для того, чтобы добиться деревянного искусственного ощущения «я-всего-лишь-играю», требовались неактеры, была одной из редких причин, почему критики-киноведы действительно интересовались ранними проектами Самого. Но на деле правда в том, что ранний Сам не хотел, чтобы мастерская или достоверная игра затмевала абстрактные идеи и технические инновации картриджей, и лично мне это всегда больше напоминало о Брехте, чем о Брессоне. Впрочем, концептуальная и техническая изобретательность слабо привлекали зрителей киноразвлечений, и одна из трактовок ухода Самого от антиконфлюэнциализма – что в своих нескольких последних проектах он так отчаянно искал, что может показаться обычному американскому зрителю развлекательным, занимательным и способствующим самозабвению 378, что просил и профессионалов, и любителей переигрывать до кривляния. Умение добиваться чувств что от актеров, что от зрителей никогда не казалось мне сильной стороной Самого, хотя я припоминаю споры, в которых Марио заявлял, что я многого не замечаю.

Косгров Уотт был профи, но не очень хорошим, и до того, как его нашел Сам, фильмография Уотта в основном состояла из региональной рекламы на эфирном телевидении. Наибольшую известность он снискал в роли Танцующей Железы в серии роликов для сети эндокринологических клиник Восточного побережья. На нем были лукообразный белый костюм, белый парик и либо цепь с ядром, либо белые чечеточные туфли, в зависимости от того, кого он изображал – Железу-До или ЖелезуПосле. Во время одной из таких реклам Сам прокричал в наш HD Sony «Эврика» и лично отправился до самого Глен-Риддла, Пеннсильвания, где Уотт жил с мамой и ее кошками, чтобы его нанять. На протяжении восемнадцати месяцев он снимал Косгрова Уотта почти во всех проектах. Какое-то время Уотт был у Самого, как Де Ниро у Скорсезе, Маклахлен у Линча, Аллен у Аллена. И пока из-за проблемы с височными долями социальное присутствие Уотта не стало невыносимым, Сам даже переселил Уотта, маму и кошек в ряд смежных комнат, которые позже стали комнатами проректоров у главного туннеля ЭТА, с неохотного согласия Маман, которая, однако, велела Орину, Марио и мне никогда не оставаться с Уоттом наедине.

«Сообщник!» был одним из поздних проектов Уотта. Это грустный и простой картридж, и такой короткий, что ТП отматывался на начало фильма почти в мгновение ока. Фильм Самого начинается с того, что к красиво-грустному молодому мужчине-проститутке с автобусной остановки, хрупкому, эпиценовому и такому светловолосому, что у него светлые даже брови и ресницы, в кофейне «Грейхаунда» подходит дряблый тип развратной наружности с серыми зубами, бровями домиком и очевидным поражением височных долей. Безнравственного старика играет Косгров Уотт, и он ведет мальчика к себе домой в пышные, но какие-то гнусные апартаменты – на самом деле те самые, которые Сам снимал для О. и СКОЗы и обставил в разной степени гнусности для интерьеров почти всех своих поздних проектов.