Дэвид Уоллес - Бесконечная шутка

Много позже, в свете последовавших событий, Джонетт Ф. четко вспомнит, как медленно оседали замерзшие волосы пацана, и как пацан сказал «досужий», а также чистую слюну высшего общества без запаха, которая чуть не переливалась с нижней губы, пока он пытался выговорить то самое слово, не сглатывая.

324

Специалисты по техническим собеседованиям под руководством директора Департамента неопределенных служб Р. («Б.») Тана 325действительно так делают – приносят портативную многоваттную лампу, включают в розетку и регулируют так, чтобы свет бил прямо в лицо допрашиваемому, чей гомбург и тенистые брови были сняты после вежливой, но настойчивой просьбы. И именно это – яркий свет на полностью обнаженное пост-марксовое лицо, – а не какая-то другая крутая встряска в нуарном стиле от Р. Тана-сына и второго специалиста по техническим собеседованиям, вынудило будущего д-ра философии МТИ Молли Ноткин, только что со скоростного поезда из Нью-Нью-Йорка, в кресле в форме режиссера Сидни Питерсона посреди разбросанного багажа в затененной и взломанной гостиной ее квартиры, сдать всех с потрохами, стучать, есть сыр, петь как канарейка, рассказать все, что, как ей казалось, она знала 326:

– Молли Ноткин рассказывает оперативникам ДНССША, что, насколько она знает, в смертельно-развлекательном фильме «Бесконечная шутка (V или VI)» режиссера авторского апрегарда Дж. О. Инканденцы Мадам Психоз в роли некой материнской инкарнации архетипического образа Смерти сидит обнаженная, телесно-великолепная, восхитительная, очень беременная, с омерзительно изуродованным лицом, прикрытым то ли вуалью, то ли переливающимися компьютерными цветными пикселями, то ли анаморфированным до неузнаваемости, похоже, очень странным и новаторским объективом, сидит голая, объясняет на очень простом, детском языке тому, кого представляет камера фильма, что Смерть – всегда женщина, и что женщина – всегда мать. Т. е. что женщина, которая тебя убивает, в следующей жизни всегда будет твоей матерью. Это – что, по словам Молли Ноткин, она тоже не очень поняла, когда впервые услышала, – было якобы сутью космологии Смерти, которую Мадам Психоз должна была донести до зрителя через сюсюкающий монолог, посредством особенного объектива. Во время монолога она, возможно, держала нож, и главной технической фишкой фильма (у фильмов Автора всегда были какие-то технические фишки) был какой-то весьма необычный объектив на турели «Болекс H32» 327, и беременность Мадам Психоз, несомненно, являлась спецэффектом, потому что Мадам Психоз никогда не казалась заметно беременной – Молли Ноткин видела ее голой 328, а если посмотреть на голую женщину, всегда видно, если она когда-то была беременной дольше первого триместра 329.

– Молли Ноткин рассказывает, что мать Мадам Психоз покончила с собой поистине кошмарным способом с помощью обыкновенного кухонного измельчителя мусора вечером Дня благодарения в Год Геморройных Салфеток «Такс», за четыре месяца с чем-то до того, как покончил с собой Автор фильма, также с помощью кухонного прибора, и также кошмарно, но любые связи в духе Линкольна – Кеннеди между этими двумя самоубийствами, говорит она, пусть специалисты по допросу выискивают самостоятельно, т. к., насколько известно Молли Ноткин, эти два родителя даже не знали о существовании друг друга.

– Что цифровая камера «Болекс Н32» на съемках смертельного картриджа – и без того руб-голдберговская амальгама различных усовершенствований и цифровых адаптаций и без того модифицированной классической «Болекс H16 Rex 5» – канадской сборки, кстати говоря, которую Автор предпочитал другим камерам на протяжении всей карьеры, потому что на ее турель можно было поставить сразу три объектива и переходника с креплением C-mount, – что на съемках «Бесконечной шутки (V) или (VI)» она была оснащена чрезвычайно странным и экструзивным объективом, и находилась то ли на полу, то ли на какой-то кушетке или постели, и Мадам Психоз в образе Матери-Смерти склонялась над ней, брюхатая и обнаженная, и говорила сверху вниз, – в обоих смыслах этого выражения, что с критической точки зрения привносило в фильм некоторую синестетическую двусмысленность относительно звуковых и визуальных перспектив субъективной камеры, – объясняя камере как синекдохе аудитории, что потому-то матери так одержимо, всепоглощающе, неистово и в то же время как-то нарциссически любят тебя, своего ребенка: матери отчаянно пытаются загладить вину за убийство, которое никто из вас не помнит.