Дэвид Уоллес - Бесконечная шутка

Ингерсолл отвечает через Средиземное море, что цель острого стратегического интереса появилась в Сьерра-Леоне в тот же самый миг, когда в Сьерра-Леоне решили припереться главы государств и полные ракетные мощи АМНАТа и СОВВАРа. Следовательно, впредь Сьерра-Леонне является – вернее, являлась, наигранно исправляется он с улыбкой, – де-факто ПУСКом. Если президенты и премьеры возжелали покинуть защиту своих отечественных оборонных сетей и устроить элитарные, не допускающие прочих Комбатантов уютные переговоры в какой-то халабуде в горах – это их дело, но Господ был в белой кепочке, недвусмысленно позволяющей чрезмерно эксплуатируемым и недостаточно вооруженным защитникам Единой Веры преследовать свои стратегические интересы, а ИРЛИВСИР был как раз остро заинтересован в совокупных очках ПРИСРАВИСа, которые капнули на его счет благодаря распылению стратегических мощей обоих Комбатантов всего одним ударом, подобным взмаху Пылающего Меча Высших Сил.

Энн Киттенплан делает пару дрожащих шажочков к Ингерсоллу, но ее удерживает и оттаскивает Ламонт Чу.

«Сонный ТиПи» Питерсон, который даже в лучших обстоятельствах какой-то контуженный, просит у Отиса П. Господа определения слова «эквивокационный», из-за чего Хэл Инканденца уже не сдерживается и хохочет во все горло.

За забором театра Пемулис кипит от гнева – не исключено, что не без воздействия дринов – и буквально прыгает на одном месте, да так, что с каждым приземлением фуражка на голове слегка подскакивает, после совещания Трельч и Аксфорд приходят к выводу, такое они прежде видели только в мультфильмах. Пемулис воет, что Господ своей нерешительностью потворствует Ингерсоллу в его ингерсолловых попытках беспрецедентно насрать на саму квинтэссенцию Эсхатона 130. Игроки не могут быть целью. Игроки не внутри сраной игры. Игроки – часть аппарата игры. Они – часть карты. Снег падает на игроков, а не на территорию. Они часть карты, а не злоебучей территории. Стрелять можно только по территории. Не по карте. Это же одна-единственная основная граница, которая удерживает Эсхатон от того, чтобы сползти в хаос. Эсхатон, господа, это логика, аксиома, математическая справедливость, дисциплина, неподкупность и порядок. За то, что бьешь по реальным людям, очков не дают. Реальны только носки на карте. Пемулис все оглядывается через плечо на павильон и вопит «Хо-оспади!»

Сосед Ингерсолла по комнате Джей Джей Пенн пытается вставить, что на распыленной Энн Киттенплан несколько предметов одежды, которые стоят до фига ПРИСРАВИСа, и все велят ему заткнуться. Снег теперь сыпет так, что становится главной характеристикой окружения, и с точки зрения Хэла все вне крытого павильона выглядят размытыми, словно за пеленой.

Господ бешено стучит по клавиатуре под наконец раскрывшимся старым пляжным зонтом, который приварил к тележке предыдущий гейммастер. Господ утирается носом о то же плечо, которым обычно прижимает телефон к уху, неуклюже, и докладывает, что проверил директорию «Эсхатон Аксиома» на DEC через Ртк2-совместимый модем и, к сожалению, со всем уважением к Энн и Майку, там не оговаривается четко, что игроки со стратегическими функциями не могут стать целями, если попрутся за пределы своих оборонных сетей. Ламонт Чу спрашивает, как же тогда перед игрой ни разу не распределялись очки за игроков, черт подери, и Пемулис кричит из-за корта, что это настолько не по существу, что какая разница; игроки в ESCHAX.DIR четко не исключены потому, что именно благодаря их исключению Эсхатон и его аксиомы вообще, сука, возможны. «Форд»-седан, фырчащий вхолостую за павильоном, покидает бледная кильватерная струя выхлопа и, поднимаясь, ширится, растворяется. Пемулис говорит, что иначе – башкой подумайте разок, – иначе бы пробудились нестратегические эмоции и Комбатанты постоянно фигарили бы мячи в физических друг друга, и Эсхатон в своей ледяной элегантной теоретической форме вообще не был бы возможен. Он хотя бы уже не скачет, замечает Трельч. Исключение игроков из-под огня само собой разумеется, говорит Пемулис; да это же как бы предаксиома. Пемулис советует Господу очень тщательно подумать над тем, что он делает, так как, на взгляд Пемулиса, Господ, похоже, готов, весьма вероятно, запороть карту Эсхатона навсегда. Проректор девушек до-16 и -18 Мэри Эстер Тод пыхтит на скутере слева направо за павильоном по длинной дорожке от круга до ворот, останавливается, поднимает тонированный экран шлема и кричит издали Киттенплан, чтобы она надела шапку, если собирается играть на снегу со своим ежиком. Это при том, что Киттенплан даже, строго говоря, не в юрисдикции мисс Тод, замечает Аксфорд Трельчу, который передает этот факт в микрофон. Хэл двигает челюстью и пытается собрать слюну в пересохшем рту – а если жуешь щепотку «Кадьяка», это не очень-то приятно. Энн Киттенплан последние пару минут бьют едва ли не паркинсоновские припадки, ее лицо корчится, а усы едва ли не топорщатся. Ламонт Чу повторяет, что игроки со стратегическими функциями не могут в принципе быть разрешенными целями, если в уравнения расчета EndStat не были введены их стоимость ПОСРАВИС/ПРИСРАВИС. Пемулис приказывает Чу не отвлекать Господа от невероятно сильнодействующей и смертельной угрозы, куда Ингерсолл с разрешения Господа их заводит. Он говорит, тут пока еще никто даже не представляет, что такое на самом деле «кризис». Ингерсолл кричит Пемулису, что его ветеранское право вето распространяется только на расчеты Господа, а не на решения сегодняшнего игрового Бога о том, что входит в игру, а что нет. Пемулис предлагает Ингерсоллу заняться чем-то анатомически невозможным. Пемулис спрашивает Ламонта Чу и Энн Киттенплан, собираются ли они и дальше так стоять, считать ворон и позволять Господу позволять Ингерсоллу раз и навсегда стереть карту Эсхатона ради одной жалкой подлой победы во всего одном апокалипсисе. Киттенплан дрожит, щупает затылок со вздувшимися венами и через Средиземноморье смеряет Ингерсолла взглядом человека, который знает, что обязательно сядет за то, что хочет сделать. Аксфорд предлагает некоторые крайне маловероятные физические условия, при которых то, что Пемулис посоветовал Ингерсоллу, не так уж невозможно. Хэл сплевывает толстую нитку слюны и пытается сплюнуть еще, не отрывая глаз от происходящего. Трельч замечает, что вокруг Мэри Эстер Тод всегда витает странный слабый витаминный аромат, который он никак не может узнать. Из-за слоя облаков раздается внезапный трехчастный вжих катапульт «Эмпайр Вейст Дисплейсмент» в далекие северные края. Хэл определяет непонятный аромат Тод как вонь тиамина, который Тод по одной ей известным причинам принимает в промышленных количествах; и Трельч передает информацию и ссылается на Хэла как на «близкий источник», что почему-то вдруг кажется Хэлу странным и каким-то неправильным, хотя он и не понимает, почему. Киттенплан вырывается из рук Чу, бросается, хватает боеголовку из переносного арсенала СОВВАРа и кричит, что ну ладно, раз игроки могут быть целями, то в таком случае: и запускает в голову Ингерсолла реальную комету, от которой тот едва успевает закрыться «Россиньолем», крича в ответ, что Киттенплан уже не может стрелять ничем и ни во что, потому что ее распылил 5-мегатонный наземный взрыв. Киттенплан советует Ингерсоллу пожаловаться на этот счет в вышестоящие инстанции и, невзирая на просьбы Ламонта Чу все спокойно обсудить, хватает еще несколько теоретически драгоценных боеголовок из ведра для промышленного раствора и всерьез увлекается бомбардировкой Ингерсолла, перемещаясь по Нигерии и Чаду на восток, вынуждая Ингерсолла бежать на север по карте кортов на впечатляющей скорости, бросив боевое ведро ИРЛИВСИРа, топоча по Сибири и вопя «Фол». Господ тщетно блеет, призывая к порядку, но сотрудники госаппаратов других Комбатантов уже почуяли, что Эван Ингерсолл превратился в объект травли – с чутьем, которое у детей на подобные вещи поразительное, – и генсек КРАСКИТа, специалист по траекториям АМНАТа и Джош Гопник вместе начинают двигаться на северо-восток по карте, со всей силы обстреливая Ингерсолла, который уронил свою пусковую установку и панически трясет закрытую на цепь калитку на северной стороне, где миссис Инканденца запретила выходить с Восточных кортов, чтобы не топтали ее кореопсисы; а уж что-что, а бить по мячам эти детишки умеют. Хэл уже не может набрать слюны, чтобы плюнуть. Одна боеголовка чиркает Ингерсолла по шее, а другая попадает ровно в бедро. Ингерсолл начинает хромать маленькими кругами, держась за шею и душераздирающе замедленно хныча, как хнычут дети из-за того, что им больно, а не из-за самой боли. Пемулис пятится от южной ограды к павильону с поднятыми руками то ли в призыве остановиться, то ли в ярости, то ли из-за чегото еще. Аксфорд говорит Хэлу и Трельчу, что ему даже совестно за мрачный кайф, который он получает при виде избиения Ингерсолла. В волосах неподвижно лежащего Джима Сбита запуталась прозрачная шкурка красного арахиса. О. П. Господ пытается постановить, что Ингерсолл уже не на четырех кортах Земли Эсхатона, а значит, даже теоретически не является целью. Уже неважно. Дети окружают Ингерсолла, триангулируя бомбардировку, во главе атаки – Т. Питерсон. В Ингерсолла попадают несколько раз, один раз – рядом с глазом. Джим Трельч вскочил и бежит к забору, чтобы все это прекратить, но Пемулис ловит его за провод микрофона и говорит, пусть сами теперь расхлебывают. Хэл, наклонившись вперед, сложив пальцы домиком, обнаруживает, что почти парализован, так поглощен происходящим. Тревор Аксфорд, подперев кулаком подбородок, спрашивает Хэла, не бывало ли у него такого, чтобы он ненавидел кого-нибудь просто до белого каления и при этом не знал, за что. Хэл понимает, как сильно его завораживает расползающаяся игра, которая кажется такой ужасно абстрактной и чреватой таким количеством вариантов и последствий, что даже мысли о том, как это артикулировать, вызывают сложный стресс, и быть практически обездвиженным в поглощении – почти единственный выход из стресса. Теперь Пенн из ИНДПАКа и Маккенна из АМНАТа, у которых свои давние личные счеты с Энн Киттенплан, отходят, перезаряжаются и зажимают Энн Киттенплан в клещи. Она получает два мяча в спину в упор. Ингерсолл давно лежит на земле, но все равно получает мячами. Господ во всю глотку постанавливает, что АМНАТ ни в коем случае не может стрелять по себе, и получает в грудину шальной боеголовкой. Вцепившись в грудь одной рукой, второй он раскручивает пропеллер на красной кепочке, прежде ни разу не раскручивавшийся и чье вращение возвещает о самом худшем и полностью вышедшем из-под контроля Армагеддоне. Тимми Питерсон получает мячом в пах и валится, как мешок с рафинированной мукой. Все собирают потраченные боеголовки и совершенно нереалистично перестреливают их по второму и третьему разу. Забор содрогается и поет под дождем мячей. Ингерсолл теперь напоминает зверька, которого сбили на дороге. Трельч, впервые заметивший седан у помоек Западного корпуса и спрашивающий, не знает ли кто, чей это «Форд» с рекламой аспирина от «Нунхаген», кажется, единственный зритель-старшеклассник, который не испытывает крайнего немого отвращения. Энн Киттенплан отшвырнула ракетку и бросается на Маккенну. Она получает две ракеты в грудь, прежде чем вырубает его впечатляющим левым кроссом. Ламонт Чу со спины сбивает Тодда Потлергетса с ног. Сбит, кажется, обмочился во сне. Джей Джей Пенн поскальзывается на боеголовке, приземлившейся у Фиджи, и красиво падает. От снегопада все одновременно размытое и ужасно четкое, весь визуальный задний фон скрыт, так что действие на карте резкое и сюрреалистическое. Теннисные мячи уже забыты. Джош Гопник бьет Ламонта Чу в живот и Ламонт Чу кричит, что его ударили в живот. Энн Киттенплан одной рукой душит Кирана Маккенну, второй размеренно бьет его по макушке. Отис П. Господ складывает пляжный зонт и толкает тележку с вихляющим колесом на дискетно-дребезжащей скорости к открытым южным воротам 12 корта, не прекращая яростно раскручивать пропеллер на кепочке. Волосы Сбита продолжают обрастать шелухой от орехов. Пемулис под навесом, но по-прежнему стоит, ноги врозь, руки на груди. Человек в зеленом «форде» на холостом ходу ни разу не пошевелился. Трельч говорит, что лично он бы не рассиживался и не разлеживался, если бы Младшие товарищи под его личной ответственностью там вовсю находились под угрозой травм, и Хэл думает, что действительно чувствует некую нарастающую тревогу, но не успевает разобрать почти, кажется, бесконечные смыслы слов Трельча, чтобы определить, возникла ли тревога из-за того, что он видит, или в связи с тем, что говорит Трельч, и степенью того, насколько он поглощен происходящим за забором, то есть расползающимся хаосом настолько сложным в своем беспорядке, что даже не сразу скажешь, это такая продуманная хореография или просто хаотический беспорядок. Ламонта Чу тошнит в Индийский океан. Тодд Потлергетс держится руками за лицо и вопит чтото про свой «ндоз». Теперь, вне всяких сомнений и эквивокаций, валит снег. Небо белесое. Господ и тележка буквально взбивают пушистые бразды на пути к краю карты. Эван Ингерсолл не шевелится уже несколько минут. Пенн лежит в белеющем квадрате подачи, подвернув ногу под невозможным углом. Кто-то вдалеке свистит в спортивный свисток. Энн Киттенплан мчится за генсеком КРАСКИТа по азиатскому субконтиненту. Пемулис сообщает Хэлу, что ему не хочется лишний раз говорить, но он же им говорил. Хэл видит, как Аксфорд, тщетно щелкая пустой зажигалкой, наклонился далеко из-под навеса, закрывая от ветра что-то маленькое. Он осознает, что сегодня третья годовщина, как Аксанутый потерял правый указательный палец и пол правого большого. Маленький лютый Дж. Гопник размахивает кулаками и говорит, что если еще кто-то хочет, то давай, давай. Отис П. Господ и его тележка с лязгом несутся по Индокитаю к южным воротам. Хэл вдруг понимает, что Трельч и Пемулис морщатся, а он не морщится и не уверен, почему морщатся они, и вглядывается в кучу-малу определить, стоит ли морщиться ему, когда генсек КРАСКИТа, громко зовущий мамочку и на бегу оглядывающийся через плечо на перекошенное лицо Энн Киттенплан, врезается прямо в мчащуюся тележку Господа. Раздается такой грохот, как все несчастные случаи в кафетериях вместе взятые. 3,6-Мб-е дискеты разлетаются, как летучие мыши, там, где, если бы не снег, должна быть задняя линия корта 12. Из покатившейся шкатулки Соландера, сломанная защелка на которой торчит как язык, высыпаются разноцветные кепочки. Монитор ТП, модем и корпус «Юситю», с большей частью нервной системы Эсхатона на жестком диске, стартуют по параболическому вектору на юго-запад. Высота полета тяжелого оборудования впечатляет. Наступает странный немой момент неподвижности, ТП зависает в воздухе. Пемулис орет, прижав руки к щекам. Отис П. Господ перескакивает поломанные тележку и генсека и бежит сломя голову по снегу на карте корта, пытаясь спасти аппаратуру, которая теперь на вершине радуги. Очевидно, не судьба. Момент замедленного действия. Снегопад уже стал бураном, думает Хэл, оправдывая Господа, который не видит прямо перед собой Ламонта Чу, на карачках, блюющего. Господ спотыкается об изогнувшегося Чу на высоте колен и зрелищно взлетает. В водительском окне «форда» на холостом ходу вдруг появляется лицо. Аксфорд трясет корпус зажигалки у уха. Энн Киттенплан размеренно тыкает лидера КРАСКИТа лицом в сетку южного ограждения. Парабола полета Господа не так зрелищна по оси Y, как парабола ТП. Корпус «Юситю» при приземлении издает неописуемый звук и выпускает разноцветные платы-кишки. Цветной монитор падает на заднюю часть, на экране в белые небеса мигает «ERROR». Хэл и все остальные могут представить конечную точку полета Господа за миг до приземления. В краткий миг, который позже Хэл сочтет совершенно и неуютно непонятным, Хэл щупает свое лицо, чтобы понять, морщится он или нет. Далекий свисток подчирикивает. Господ, как все и ожидали, влетает головой в экран монитора и там и остается – кроссовки торчат, утепленные штаны сползают и обнажают черные носки. Также имел место не предвещающий ничего хорошего хруст стекла. Пенн корчится на спине. Потлергетс, Ингерсолл и Маккенна истекают кровью. Бум сирены второй 16:00-часовой смены на «Санстренд Энергия & Свет» жутковато приглушен незвуком снегопада.