Дэвид Уоллес - Бесконечная шутка

Непосвященные взрослые, которые паркуют поблизости мятно-зеленый «форд»-седан с рекламой на боку или случайно прогуливаются у четырех восточных теннисных кортов ЭТА и видят, как у загорелых и энергичных детишек разворачивается атавистический глобальный ядерный конфликт, и оттого, естественно, ожидают увидеть, как лысые зеленые боеголовки без разбора шинкуют небо, пока все присутствующие упиваются черной танатической яростью на свежем ноябрьском воздухе, – эти взрослые к своему удивлению обнаружат, что настоящий сеанс Эсхатона до странного тих, почти как под транквилизаторами. Стандартный раунд Эсхатона проходит на скорости шахматного матча гроссмейстеров. Ибо игроки на корте становятся почти пародийно взрослыми – степенными, трезвомыслящими, гуманными и рассудительными двенадцатилетними мировыми лидерами, которые стараются не дать неподъемному весу ответственности – ответственности перед нацией, планетой, здравым смыслом, идеологией, совестью и историей, перед живыми и еще не рожденными, – не дать мучительному страху, который они почувствовали, когда настал сей день – сей черный день, о котором они молились, чтобы он не настал, и предприняли всевозможные меры, рационально соотносимые со стратегическими интересами, чтобы избежать его, предотвратить, – не дать страшному весу ответственности сломить их решимость пойти на все, что потребуется, лишь бы сохранить строй жизни своего народа. И они играют – логически, осмотрительно, такие искренние и взвешенные в своих расчетах, что кажутся совсем и странно взрослыми, почти как раввины над

Талмудом, издали. Над головой проносится пара чаек. Под забранной решеткой ворот проехал мятно-зеленый «форд-седан», который теперь пытается параллельно припарковаться между двумя помойками на круговой дорожке за Западным корпусом, который за и до хруста в шее слева от павильона «Гаторейда». В небе осенний привкус и хрупкая серая шелуха облачности, плюс постоянный далекий гул линии вентиляторов ATHSCME о Санстренд-плазы.

Стратегическая проницательность и погружение, разумеется, у всех детей разные. Когда Эван Ингерсолл из ИРЛИВСИРА начинает фигачить боеголовками по поясу резервных шахт Третьей волны в Казахстане и становится очевидно, что АМНАТ переманил ИРЛИВСИР на свою сторону зловещими обещаниями сравнять с землей Израиль, последний – хотя за него сегодня никто и не играет, – похоже, с досады какимто образом убедил ЮЖАФР, за который сегодня маленький твердолобый Джош Гопник из Бруклина, Нью-Йорк, – тот самый Джош Гопник, который, кстати говоря, подписан на «Комментарий» [103] Серьезный журнал, освещающий проблемы еврейского сообщества в Америке. ,– потратить все свои шестнадцать зеленых пушистых боеголовок на продольный истощающий удар по дамбам, мостам и базам АМНАТа от Флориды до Бахи. Все заинтересованные стороны отдают приказ о полном выводе населения из МЕТРО. Затем, без всяких расчетов, ИНДПАК, который сегодня Джей Джей Пенн – топовый тринадцатилетний игрок, но, прямо скажем, не самое искристое полешко в рождественском камельке, – сбрасывает три перевязанных ракушки РГЧИНов на Израиль, причем большая часть мегатоннажа уходит в пустынные районы под Беэр-Шевой, которые и до взрывов выглядели примерно так же. Под плотным огнем стеба от Трельча, Аксфорда и Инканденцы из тени павильона «Гаторейда» под вышкой Штитта Пенн визгливо вопит им, что Пакистан – мусульманское государство и заклятый враг всех кафирных противников ислама, но только молча дергает струны своего пускового устройства, когда Пемулис радостно напоминает, что за Израиль сегодня никто не играет, а потому на его территории корта нет даже завалящего носка. В Эсхатоне не бывает дела принципа.

Не считая шквала ЮЖАФРа и косяка ИНДПАКа, игра 8.11 проходит правильно и с холодной осмотрительностью – сегодня пауз и тихих совещаний с поглаживаниями подбородков даже больше нормы. Единственный человек с затравленным видом на карте в 1300 кв. м – Отис П. Господ, которому приходится носиться с одного континента на другой, толкая тележку для еды из нержавейки с двумя полками, свистнутую из больницы Святого Иоанна Божьего, с мигающим портативным «Юситю» на одной полке и на две трети заполненным ящиком с 256 дискетами на второй, бока обеих обвешаны лязгающими планшетами: Господу нужно вручную драматизировать предписания реальной логики и необходимости, подтверждая, что решения команд – допустимые производные от ситуации и возможностей (на ЮЖАФР и ИНДПАК он лишь пожал плечами в нейтральном «Пофиг»), находя нужную информацию для подземных премьеров, диктаторов и президентов с воздушной болезнью, удаляя выжженные предметы одежды с мест прямых попаданий и только взбучивая или складывая их в местах близких ударов или взрывных волн, триангулируя ЭМИ от подтвержденных попаданий для проверки на обрыв связи, – это выматывающая работа, он более-менее играет в Бога, ведет учет соотношений поражения, уровней радиоактивности и параметров осадков, уровней стронция-90 и йода, вероятности воспламенений и пожаров в МЕТРО с различными средними высотами небоскребов и индексами возгораемости. Несмотря на потрескавшуюся кожу на руках и сопливый нос, время реагирования Господа на запросы информации впечатляет – в основном благодаря тайному подключению к DEC и продуманным файлам с алгоритмами принятия решений, которые Пемулис написал три года назад. Отис П. Господ сообщает СОВВАРу и АМНАТу, что топографическая плоскость Пеории, штат Иллинойс, повышает эффективный радиус поражения 5-мегатонного прямого попадания СОВВАРа до 10,1 километра – т. е. в эвакуационных пробках у шоссе 74 сгорает дотла пол НАС МЕТРО. «Минитмен» АМНАТа может нести максимум восемь РГЧИНов, вне зависимости от того, что в титаническую ракушку, которые Ламонт Чу добыл из сумки Тедди Шахта в пятницу вечером, влезает тринадцать тухлых мячей. Учитывая климатические условия, зона пожара от атмосферного взрыва будет в 2п раза больше, чем район ЯВ. В Торонто достаточно учитываемых небоскребов, чтобы гарантировать пожар от минимум двух ударов в пределах 2п (1 / общая площадь Торонто в м 2) от эпицентра попадания. В ходе термоядерной реакции пяти мегатонн тяжелого водорода выделяется по меньшей мере на 1 400 000 кюри стронция-90,– т. е. в Монреале еще двадцать два поколения будут рождаться микроцефалы, и да, остряк Маккенна из АМНАТ, мир наверняка заметит разницу. Сбит и Тревор Аксфорд громко болеют из-под зеленого навеса с надписью «Скорая помощь при жажде от «Гаторейд» у открытого павильона за ограждением южной стороны Восточных кортов, где (в смысле, у павильона) они с Майклом Пемулисом, Джимом Трельчем и Хэлом Инканденцой раскинулись на сетчатых летних стульях в уличной одежде, закинув уличные кроссы на сетчатые подставки для ног, Сбит и Аксфорд – с подозрительно бодрящими «Гаторейдами» и чем-то подозрительно напоминающим вручную свернутую психохимическую сигарету, которая идет по кругу. 8.11 – день обязательного тотального отдыха в ЭТА, хотя интоксиканты на людях – это уже перебор. У Пемулиса пакетик с красным арахисом, который он почти не ест. Тревору Аксфорду дым попал не в то горло и он сломался в кашле пополам, с багровым лбом. Хэл Инканденца сжимает теннисный мяч и наклоняется далеко вправо, сплевывая в стакан НАСА на земле, и переживает внутреннюю борьбу между мощным желанием кайфануть второй раз после завтрака и сильной неприязнью к курению с/перед другими, особенно перед Младшими товарищами, – ему кажется, это выходит за рамки хорошего вкуса, хотя он и затрудняется внятно себе объяснить, за какие. Во рту сверху слева электрически гудит на холодном воздухе зуб. Пемулис – хотя по его дергающемуся правому глазу и видно, что он уже прибег к Тенуату (что объясняет и несъеденные орешки), – в данный момент воздерживается и сидит на руках, чтобы те не замерзали, орешки – на земле, как можно дальше от стакана НАСА. Павильон, подарок корпорации «Стоукли Ван Кэмп», открыт со всех сторон и являет собой всего лишь большой пышный навес из зеленого войлока над настоящей травой и кованой мебелью с пластмассовой сеткой; обычно в нем во время выставок на Восточных шоу-кортах 7, 8, 9 рассаживаются приглашенные зрители; иногда на летних тренировках в самую жару во время перерывов под ним кучкуются эташники. Зеленую покрышку снимают, когда на зиму ставят Легкое. Эсхатон традиционно занимает корты 6–9 – очень хорошие Восточные корты – если только там не играют в настоящий теннис. Все зрители-старшеклассники, кроме Джима Сбита, – бывшие любители Эсхатона, хотя Хэл и Трельч – не сказать, чтобы большие. Трельч, который тоже, очевидно, на Тенуате, поражен нистагмом левого глаза и комментирует действие в неподключенный головной микрофон, но Эсхатон трудно оживить, вербально, даже под воздействием стимуляторов. Он же в целом медленный и умозрительный.