Лайза Джуэлл - День, когда я тебя найду

– Я привезла кое-что твоей маме, – неуверенно говорит она, прикасаясь к пакету у ног. – Надеюсь…. Даже не знаю. Это рискованно. Ей может понравиться, а может и нет. Но сначала я хотела показать это тебе.

– Конечно, – отвечает Фрэнк, глядя на пакет. – Это одна из твоих картин?

– Да. Как ты догадался?

Он улыбается.

– Ты могла привезти только подарок, сделанный от души. А в свои картины ты вкладываешь душу. К тому же я вижу кусочек рамы.

Она толкает его локтем и смеется.

– Знаешь что, – говорит он, – я еще не завтракал и сомневаюсь, что потом будет возможность поесть. Может, остановимся где-нибудь? У нас еще полно времени.

Она кивает, радуясь предлогу оттянуть встречу с семьей Фрэнка.

Он сворачивает и паркуется возле старомодного кафе.

– Возьми с собой картину. Хочу посмотреть.

Они заказывают сэндвичи, картошку в мундире, диетическую колу и две чашки чая. Обсуждают, как продвигается дело Марка Тейта, высоки ли шансы обвинительного приговора, учитывая недостаток вещественных доказательств. Говорят о женщинах, заявивших о нападениях после его ареста, о «другой жене», появление которой тоже стало полной неожиданностью. Обсуждают удивительно честный эксклюзивный репортаж Лесли Уэйд, который разошелся по всем национальным изданиям и должен расшириться до десятистраничной истории в журнале «Сандей таймс», после того как Марку Тейту вынесут приговор. Говорят о Китти Тейт, как ее арестовали вскоре после Марка и обвинили в соучастии и что сейчас она выпущена под залог до суда. После эксгумации тела Кирсти Китти сразу же продала оба дома местному застройщику по бросовой цене и теперь снимает квартиру в Рипоне. Они говорят о детях Элис и о ее собаках, о том, что теперь все учителя в школе Романы смотрят на Элис как на звезду, ведь ее имя ежедневно появлялось в газетах. Они говорят о времени, которое Фрэнк провел в больнице, и обсуждают его планы на будущее. Они болтают, как старые друзья, побывавшие некогда в необыкновенном путешествии, разделить воспоминания о котором им больше не с кем. Их взгляды встречаются, даря друг другу тепло. Она хочет взять его за руку, но ждет, когда он сделает первый шаг. Это он был разбит и собран воедино. Это он хоронит сегодня останки своей сестры. Он должен задавать тон.

– Тебе лучше? – спрашивает Элис.

Он улыбается:

– Думаю, да. Я чувствую… Чувствую… Что я больше не Грей. Но и не Фрэнк. Кажется… Я чувствую себя Грэхемом.

– И кто такой Грэхем?

– Человек, которым я должен был стать с самого начала. Понимаешь? Грэхем .

Он пристально смотрит на нее.

Она смеется.

– Грэхем , – снова произносит он. – Понимаешь? На-дежный, но амбициозный. Любящий и семейный. У него есть собака…

– У тебя есть собака?

– Нет! Нет. Метафорическая собака. Понимаешь, о чем я? У Грэхема есть интересы и друзья. Грэхем умеет рисовать и неплохо играет в футбол. Грэхем – хороший человек. Не особенно интересный, но хороший. Из Грэхема получится отличный муж.

Элис снова смеется.

– Мне нравится Грэхем, – говорит она. – Правда нравится. Но можно я, как и раньше, буду называть его Фрэнком?

– Ты можешь называть его как угодно.

– Ты к нам приедешь? – спрашивает Элис, опережая события и заранее проклиная себя за этот вопрос.

Но беспокоиться не стоило. Он кивает и улыбается.

– Я хочу приехать. Очень хочу. Приехать к тебе в гости. Когда можно?

Элис чувствует прилив облегчения.

– В любое время! – смеется она. – Хоть сейчас.

Фрэнк тоже смеется.

– Ну, прямо сейчас не получится.

– Нет, – отвечает она, – конечно, нет. Разумеется. Боже, я просто безумная старая карга, да?

– Ты не старая и совсем не карга. И я совсем не против безумства. Даже наоборот.

Он улыбается, и его рука наконец тянется через стол к ее ладони.

– Ну что, покажешь свою картину?

Элис волнуется, доставая ее из сумки. Она провела много бессонных ночей, мучительно размышляя над каждой деталью, пытаясь не переступить тонкую грань между глубоким чувством и слезливой сентиментальностью.

– Вот, – Элис пододвигает к нему картину, и ее ноготь немедленно отправляется в рот. – Что думаешь?

Это павлин. Хвост раскрыт, голова игриво склонилась набок, одна нога приподнята над землей.

– Он танцует, – тихо произносит Фрэнк.

– Да! Я так рада, что ты понял. Я боялась, что это можно принять за припадок. Жасмин сказала, он выглядит, будто он пытается взлететь. Сказала, что ей его жалко.

– Нет, – говорит Фрэнк, проводя пальцем по стакану. – Он танцует. Несомненно, танцует.