Лайза Джуэлл - День, когда я тебя найду

– Ого, – удивляется Элис, – надо же! Он тебя помнит!

Она идет с ноутбуком на лестничную площадку, где сидит мрачная Хиро, недовольная, что Грифф не пускает ее в комнату Элис, и спускается вниз, где перед камином лежит Сэди, зябко подрагивая. Кай и Жасмин машут Фрэнку с дивана. Романа появляется из кухни со щеткой во рту и целует экран, оставляя разводы зубной пасты.

Фрэнк вздыхает.

– Люблю твой дом, – признается он. – Скучаю по нему. Скучаю по тебе. Я… – он осекается. – Будут похороны. Похороны Кирсти. Через несколько недель. Ты приедешь?

– Конечно, приеду.

– Хорошо, – говорит он. – Хорошо. Значит, договорились. К тому времени я стану лучше, Элис… Стану… Не знаю кем. Но точно лучше, чем сейчас, обещаю.

– Не надо ничего обещать, – отвечает она. – Просто делай, что можешь. Будь тем, кем можешь. Пусть и не идеальным. У меня очень низкие стандарты, – шутит она. – Клянусь, согласна на любые варианты.

Наконец, к ее радости, Фрэнк смеется.

– Удачи, Фрэнк, – говорит Элис. – Увидимся.

Фрэнк целует пальцы и прижимает к экрану. Элис делает то же самое. Они на мгновение замирают, соприкоснувшись пальцами через экран, и в их глазах стоят слезы.

– Увидимся, – повторяет Фрэнк.

– Буду ждать, – обещает Элис.

И потом экран гаснет.

Два месяца спустя

Они хоронят ее в Кройдоне. Где же еще? Точно не в Рэдинхауз-Бэй, где так ужасно оборвалась ее короткая, невинная жизнь. И не в Бьюде, где жили ее бабушка с дедушкой, где выросла ее мать и где, как выяснилось, ее убийца прожил несколько лет в конце девяностых, изнасиловал двух женщин и довел еще одну до состояния околосуицидальной депрессии.

Оставался только Кройдон. По крайней мере, день выдался прекрасный.

Элис чувствует, что вернулась домой, вновь погрузившись в хитросплетения лондонского транспорта. Чувствует, как просоленная прибрежная мамочка растворяется вдали, и представляет себя в хипстерских подвальных кафе, на изрисованных граффити детских площадках и в маленьких магазинчиках, которыми управляют люди с иностранным акцентом. Она любит Рэдинхауз-Бэй, но скучает по Лондону.

Фрэнк встречает ее на перроне в Восточном Кройдоне. Он хорошо выглядит. Он сохранил бороду, которую начал отпускать еще в Рэдинхауз-Бэй, и теперь его подбородок покрывает густая медно-коричневая поросль. Короткая стрижка, хороший черный костюм с темной клетчатой рубашкой и солидные черные ботинки. Фрэнк выглядит именно так, как должен выглядеть модный городской учитель математики. Вот только учителем он больше не работает. Школа продлила ему больничный, когда он вернулся в Кройдон, но после шести недель, проведенных в психиатрической лечебнице, Фрэнк решил, что не хочет возвращаться на работу. И теперь он безработный. Это плохо, потому что он не сможет отвезти их в «Ритц». И хорошо, потому что развязывает им руки.

– Привет, – застенчиво говорит он, нежно целуя ее в щеку и слегка обнимая. – Потрясающе выглядишь.

Элис смущенно прикасается к волосам. Она потратила много сил, чтобы привести себя в порядок. Барсучьи полоски исчезли за весьма нескромную сумму, и на ней странные утягивающие трусы, скрывающие живот. На лице макияж, нанесенный дочерью, весьма подкованной в этом вопросе, как и все ее поколение, знакомое с обучающими каналами на ютьюбе. И платье.

– Спасибо, – говорит она.

Фрэнк ведет ее к своей машине, дрянному «воксхоллу» с грязным салоном. Он извиняется за запачканные сиденья, но она просит его не беспокоиться: ведь он был у нее дома и мог убедиться, что грязь ее ничуть не смущает. Какое-то время ощущается странная неловкость. Элис так давно его не видела, что разрывается между желанием забраться к нему на колени и прижаться изо всех сил и желанием сделать вид, что ей абсолютно все равно.

– Как ты себя чувствуешь? – интересуется она.

– Хреново.

– Ну, ты ждал этого двадцать два года.

– Вот именно, – соглашается Фрэнк, глядя в боковое зеркало, прежде чем объехать паркующуюся машину. – Вот именно.

– Как мама?

– Не в себе, – отвечает он, по-прежнему глядя в зеркало и возвращаясь на свою полосу. – Совершенно не в себе. Неудивительно, ведь я был в таком раздрае. Надеюсь, сегодня она наконец обретет покой. Похоронит свою малышку. Подарит ей мир.

– Да, – говорит Элис, – я бы, наверное…

Она думает о своих детях.

– Нет, даже представить не могу. Не могу, правда.

Она нервничает из-за встречи с мамой Фрэнка. Нервничает из-за всего. Из-за тетушек и пожилых людей, из-за скорби и боли и из-за гроба с тонкими девичьими костями.