Ван Мэн - Современная китайская проза

В глубокой тишине не раздавалось ни единого звука, слышно было только, как вода журчит между бревен плота. В душном воздухе стоял какой-то высокий и тихий звук, словно жужжание комаров, но то были не комары. Звук был ровный, переливчатый, печальный. Иногда он долетал с правого берега, иногда с левого. Я никак не мог разобрать, откуда же он, этот странный звук, и кто производит его. Мне было видно, что зеленые кусты по обоим берегам, на склонах гор, поникли под палящим солнцем. Казалось, это они завели свою печальную песнь, жалуясь на мучивший их зной!.. Звук вселял в людей беспокойство, он не только разгонял тишину, но от него еще больше клонило в сон.

…Когда я проснулся, солнце уже село за горизонт, плот почти остановился, причалив к старым тополям на пустынном берегу. Густая листва тополей укрывала плот. В тени деревьев было прохладно, на реке дул тихий ветерок, разгоняя дневную жару. Я почувствовал запах еды — это Пань Лаоу варил ее на костре: передо мной стояла чашка с рыбой и чашка с тушеным мясом.

Пань Лаоу, держа в руке большую бутылку, сказал мне:

— Поешь-ка. Сегодня, будем считать, ты, племянник, у меня в гостях. Ты не пьешь вина?

Я засмеялся, положил себе риса и принялся есть.

Пань Лаоу налил мне вина, отпил глоток.

— Ха, отличное вино, отличное вино! — По всему было видно, что он доволен. Он отпил еще несколько глотков и сказал: — Ну, одному пить — вкуса не почувствуешь. Чжао Лян, иди-ка сюда!

Чжао Лян сидел поблизости и тоже закусывал, рот его был набит едой, он покачал головой и улыбнулся.

— Что такое, брезгуешь пить с Пань Лаоу?

Чжао Ляну ничего не оставалось, как взять свои чашки и подсесть. Пань Лаоу заглянул в чашку Чжао Ляна и засмеялся.

— Овощи пополам с солью — это все, что тебе твоя старуха в дорогу дала?

— Нет, еще есть четыре яйца.

— Надо же! — шутливо воскликнул Пань Лаоу. — Вот странно, и отчего ж ты такой упитанный?

— Я вообще-то сам себя кормлю, — стал объяснять Чжао Лян, ничуть не смутившись. — Каждый год в страдную пору у нас в семье выходило много соевого соуса, вот я и не жалел его…

— Не жалел, точно не жалел! — Пань Лаоу громко рассмеялся.

Чжао Лян не понял, почему тот смеется, и недоуменно уставился на меня. Я тоже не понимал, что тут смешного. По правде говоря, Чжао Лян действительно не жалел соевого соуса, я же дожил до таких лет, а еще не знал вкуса соевого соуса.

— Ешь, ешь, я в рыбу много соуса положил, — сказал Пань Лаоу.

— Угу, — промычал Чжао Лян и положил в рот кусочек мяса.

— Выпей вина.

— Угу. — Чжао Лян отпил немного из чашки Пань Лаоу, встал и пошел со словами: — Вскипятим-ка воды да выпьем чаю. Пойду хвороста принесу.

Видно было, что Чжао Лян не хочет угощаться у Пань Лаоу. Он был щепетилен, сам не одалживался и другим не предлагал.

Пань Лаоу молча выпил чашку, наверное, опять почувствовал, что в вине нет вкуса, и, повернувшись к шалашу, громко крикнул:

— Ши Гу, дело есть, иди, вместе выпьем пару чашек.

Ши Гу наконец-то вылез из шалаша: волосы растрепанные, лицо распухло. Он поглядел на Пань Лаоу, ничего не сказал, взял бутылку, налил себе чашку и, запрокинув голову, одним махом выпил все. Опять налил, опять выпил — и так, не переводя дух, выдул кряду три чашки, словно это была вода.

— Ну, молодец, вот это да! — восторженно сказал Пань Лаоу. — Гляди-ка… — Он одним махом с бульканьем вылил оставшуюся половину бутылки в рот.

— Э-хе-хе, жаль пить-то так… — сокрушенно сказал Чжао Лян.

— Чего жалеть, вино на то и делают, чтобы люди пили… Ши Гу, иди-ка сюда, еще бутылка есть… — Пань Лаоу резко встал, открыл рот, сделал, покачиваясь, несколько шагов, схватил Ши Гу за руку. Ши Гу легко толкнул его плечом, Пань Лаоу отлетел от него и больше к нему не цеплялся.

Старый сплавщик совсем опьянел, долго непрерывно смеялся, а потом заплакал. Он плакал и ругался, ругал районного секретаря Ли Цзячэня, ругал секретаря коммуны Лю:

— А они-то, Ли и Лю… должны же совесть иметь! Я, Пань Лаоу, в бурю прихожу, в дождь уезжаю, зарабатываю на жизнь несколько медяков, а они говорят, что я… кап… капиталист… совсем старика прижали! А какое я преступление совершил… я коммунистов много видал… мы в тот год с районным начальником Сюем братались, штанами поменялись… они себя коммунистами называют… врут они… поганцы…

Пань Лаоу заплакал и поплелся к воде. Чжао Лян схватил его, сказал со злостью Ши Гу:

— Вот до чего ты довел его, что делать теперь?

— Сейчас устроим. — Ши Гу нашел в кабинке веревку и привязал ею Пань Лаоу к столбику на плоту.