Ван Мэн - Современная китайская проза

Они снова принялись играть в мацзян; уйти было неловко, и Циньцинь от нечего делать осматривала комнату, в которой ей предстояло жить. Ничего не скажешь, все прекрасно устроено: в углу стоял книжный шкаф, который она просила Фу Юньсяна купить, и не пустой, а с книгами. Циньцинь с интересом рассматривала толстый том «Избранных сочинений» Маркса и Ленина, который соседствовал с «Блюдами китайской и западной кухни»; ниже лежали «Убийство в Восточном экспрессе» и «Тайна древнегреческой гробницы», а еще ниже — «Практический справочник по медицине» и «Модные выкройки»…

Циньцинь едва удержалась, чтобы не прыснуть. Этот шкаф с книгами навел ее на мысль о том, что в нем такая же неразбериха, как в голове Фу Юньсяна и его приятелей, и, что туда ни положи, ничего не поможет. Что ж, живем в век синтетики, да разве сама она не выучилась недавно добавлять в красный чай сливки?..

— В следующий раз возьму реванш, — вдруг сказал Гань и, смеясь своим странным смехом, со стуком смешал кости.

Фу Юньсян выключил магнитофон и включил телевизор: показывали какой-то балет.

— Погляди, как скачет. Красавица!

Ямочка повернулась и уставилась на экран, причмокивая губами.

— Представляю, сколько у этой девочки поклонников!

— Да ей за сорок! — перебил Блоха. — Это же знаменитая артистка!

— А что толку, что знаменитая? Славой сыт не будешь, — сказал Фу Юньсян.

— А то, что ей денежки платят не только за выступление, но и за репетицию! И жалованье у нее огромное, чтобы лучше старалась. — Гань вытащил сверкающую зажигалку.

— Послушай, Блоха, помоги достать подешевле двухдорожечный японский маг «Санъё». Очень надо, — заискивающе проговорила Ямочка.

— «Санъё» уже вышел из моды. За границей теперь самая лучшая марка «Панасоник», с компьютером и двумя дорожками. Красота! — Блоха вильнул своим широким задом. — А купить маг мне ничего не стоит. Положись на меня. Я вот купил мотоцикл — его везут из Гуанчжоу, через три дня доставят. Была бы валюта, а купить все можно.

Ямочка ахала, таращила глаза и восхищалась Блохой.

— Какие сейчас в моде сигареты? Из импортных — «Мальборо»?

— Я предпочитаю «Сильвер стар».

— Говорят, в Пекине теперь вместо пива подают «гэвасы».

— Подумаешь! Скажи Ганю, он тебе целый ящик достанет.

— Какие звучные иностранные слова! Виски, коньяк, квас. Даже жарко становится. Говорят, американское яблоко стукнешь, а оно все равно три дня не чернеет.

— Циньцинь, ты принесла то, что обещала? — вдруг спросил Фу Юньсян и потянулся к пачке сигарет, брошенной на стел Ганем.

— Принесла.

Циньцинь пошла к вешалке, порылась в кармане пальто. Речь шла о валютных чеках, которые выпросила у знакомых ее мать. Но в кармане ничего не было.

— Кошелек потеряла? — встревожился Фу Юньсян.

Она растерянно кивнула, тут же сообразив, куда делся кошелек…

— Жулье, карманники!.. Знают, у кого красть. Сразу увидели, что дура! Ну что стоишь как вкопанная? — Он злился, кричал, метался по комнате. — Там еще были деньги?

— Юань с мелочью и продталоны, — неохотно ответила девушка.

Он облегченно вздохнул и пошел к телевизору поправить антенну.

— Хм, карманники!.. — лениво проговорил Гань. — Сволочь подлая, мать их! Безработные! Что им прикажете делать, работы-то нет. А ведь они не родились воришками. Годами ждут работы, сколько же можно объедать родителей. Теперь при виде денег сатанеют… У нас на оптовой базе есть лоточники, всей семьей торгуют, как увидят грош, глаза кровью наливаются, весь день бегают, разносят кровяную колбасу да ребрышки, а заработок на всех меньше сотни…

— Да еще тебе дать надо, чтобы отпустил дефицитной свиной печенки. Верно? — язвительно сказала Ямочка.

— А сама не такая? Замуж хочешь только за гонконгца. Девчонки из театра, которые служанок играют, уехали с гонконгским антрепренером, хотя ни слова не знали по-гонконгски и разговаривать с ним не могли. А почему? На денежки польстились! Так что нечего ломаться и строить из себя невесть что! — Гань сдул с сигареты бело-серый пепел.

Ямочка покраснела от обиды и обратилась за поддержкой к Циньцинь.

— Ну и что, если ради денег? Кому я мешаю? Главное — не делать людям зла. Правда, Циньцинь?

Циньцинь рассеянно кивала, она думала о своем и не прислушивалась к разговору.

— Не приставай к ней, — вмешался Фу Юньсян. — Она одна знает своего бога. Ее библию никому не понять, сколько лет твердит, что помогать людям — счастье. Давай лучше я тебе отвечу, я в этом деле разобрался. У меня свой жизненный принцип: клади сахар в рот себе, а не чужому дяде. Человек по натуре своей эгоист. По натуре, поняла? А с натурой ничего не поделаешь…