Вячеслав Ставецкий - Повести

Приближение ночи позволяло незаметно доползти до своих и ему, но дожидаться ее здесь было опасно. Отбив атаку, русские сами в любой момент могли перейти в наступление, занять дом, в котором он находился, и, живо представив себе, как сюда врывается и выбивает ему зубы прикладом винтовки разгоряченный красноармеец, Иосиф решил не терять времени. Прикинув на глаз, где его меньше всего мог бы достать пулемет, он отстранился от окна и подобрал с пола оброненную каску.

Однако в прихожей его ждал неприятный сюрприз. Только тут, попытавшись покинуть квартиру, он обнаружил, что замурован: выход на лестничную площадку закрывала снаружи глухая бетонная плита. Упавшая почти отвесно, она плотно прилегала к дверному проему, и только внизу, у самого пола, между ней и дверным косяком оставалась узкая щель, в которую едва можно было просунуть ладонь.

Не сразу догадавшись, что к чему, Иосиф с минуту растерянно осматривал и ощупывал плиту, даже приложил к ее поверхности ухо. Плита была холодная, щербатая, посеченная осколками от снаряда, внизу, в левом углу, было оттиснуто ромбовидное заводское клеймо. Лишь вспомнив о недавнем обстреле, он сообразил, в чем дело, и оторопел. Еще больше не по себе ему стало, когда он попробовал сдвинуть плиту с места. Уперевшись ногами в пол, Иосиф изо всех сил навалился на нее плечом, но, весившая по меньшей мере тонну, та даже не шелохнулась. Такой же безуспешной оказалась попытка толкнуть ее с разбега — издав в ответ лишь глухой, непроницаемый звук, преграда осталась неподвижной. В замешательстве Иосиф вернулся в комнату и снова выглянул наружу. Но высота была слишком рискованной для прыжка, и на этот путь рассчитывать не приходилось.

На минуту Иосифа охватило ощущение полной растерянности. Он был один, в сотне метров от позиций врага, за окном тлел охваченный войной город. Для своих он уже числился в списке убитых, и ждать помощи было не от кого. Попытка же высунуться из окна и дать о себе знать могла стоить ему снайперской пули. Надежда оставалась только на то, что вскоре немцы предпримут новую попытку отбить у русских квартал и вызволят его отсюда. Но русские могли сделать это раньше, и тогда плена Иосифу было не избежать. А плен, как и все неизвестное, пугал. Снаружи тем временем сгущались купоросные сумерки, из разбитого окна потянуло сыростью и прохладой.

Не теряя надежды все–таки сдвинуть с места злополучную плиту, он решил использовать что–нибудь в качестве рычага. Для этого могла сгодиться винтовка, но только сейчас, поискав ее взглядом на полу, он, сокрушаясь, припомнил, что потерял ее еще там, в темноте подъезда, когда споткнулся о груду битого кирпича. По иронии судьбы, всегда бесполезная в его руках — стрелком Иосиф был неважным, — она исчезла именно сейчас, когда могла принести хоть какую–нибудь пользу. Рассчитывать, таким образом, оставалось только на то, что предлагала пленившая его квартира.

В поисках подходящего предмета он впервые обошел каждую из ее пустующих комнат. Помещение оказалось просторным, хорошо обставленным, до штурма города здесь, вероятно, обитала зажиточная семья. Кроме большой комнаты, в которой его застигло обстрелом, была еще вторая, поменьше, выходившая окнами на противоположную улицу, а также тесная, но светлая и уютная кухня. В первой комнате стояла широкая тахта, дубовые буфет и обеденный стол, во второй — заправленная синим покрывалом кровать, платяной шкаф, трюмо с разбитым зеркалом, резной прикроватный столик; на кухне стояла маленькая дровяная печь с выведенной в окно жестяной трубой, судя по всему, появившаяся здесь недавно, уже в военное время. В углу была сложена охапка березовых дров. Была еще ванная с массивной раковиной и сложной системой медных тазов на стене, а также злосчастная прихожая, в полумраке которой на белом приземистом шкафчике поблескивал обувной рожок. Все покрывал толстый слой извести и пыли, стекла в окнах отсутствовали, пол был усеян осколками. В кухне с потолка капала вода.

Не найдя ничего лучшего, Иосиф отломил от стула ножку и, вернувшись в прихожую, кое–как просунул ее между дверным косяком и плитой. Однако рычаг из нее вышел предсказуемо никудышный: стоило только чуть приналечь, как ножка предательски хрустнула и переломилась. Отбросив обломок в сторону, Иосиф снова принялся блуждать по квартире, более внимательно осматривая комнаты, заглядывая во все ящики и углы.

Обстановка ясно свидетельствовала, что люди бросили свое жилище в спешке: шкафы были полны одежды, предметы первой необходимости нетронутыми лежали на своих местах. В гостиной — так определил для себя большую комнату Иосиф — на столе стояла чашка с остатками недопитого кем–то чая, рядом белела пустая сахарница с опрокинутой крышкой. Не наведывались сюда и мародеры. В спальне в выдвинутом ящике трюмо на виду лежала бархатная коробочка с кольцами и серьгами, комод венчали дорогие бронзовые часы. Все выглядело так, как если бы квартиру покинули буквально вчера, и только замершие стрелки давно не заводившихся часов говорили о том, что это произошло значительно раньше.