Андрей Сысоин - Богословские беседы Андрея Сысоина

— Сигарету мне найдите, — хмуро обронил Баркасов, и девочки разбежались в разные стороны.

Баркасов страдал! Жилось ему очень приятно, но кончались деньги, а все что осталось за душой — обручальное кольцо. И когда Ксюша с Танюшой вернулись, беспомощно разводя руками, он решился.

В городе Володя нашел содельника (имя его осталось неизвестным в Доме) с машиной. Они съездили на Нефтестрой и выкрали у Баркасова кольцо. Короче, весь день прошел в неотложных делах. Вечером они вернулись в заволжский лес.

— Сиди, пойду в разведку, — Баркасов вышел из машины, толкая дверцу непередаваемым жестом босса мафии.

Поднявшись на четвертый этаж он увидел обыденную картину: посреди холла в стойке окостеневшего каратиста возвышался Петр Бекаревич, напротив, держа огнетушитель как дубину, набычился абориген. Володя тяжко вздохнул и вмешался в разговор:

— Здравствуйте, Петр. А ты кто такой?

И случилось невероятное: бандит засмущался и поставил огнетушитель на пол:

— Вообще-то я не один. Мы с Дубовым пришли.

— Говори быстро, как тебя зовут.

— Да Ванька я.

(Теперь Петр вспомнил, что видел Ваньку в собственной комнате.)

— Так вот, Ваня. Сбегай, позови Дубова ко мне.

Дубов не заставил себя ждать.

— Женя, внизу стоит машина с полным багажником пива…

— Ну, да! — обрадовался Женя. — Понятно!

И разлилась пивная река по четвертому этажу! Посреди всенародного празднества сидела в уголке и горестно плакала Ксюша. Когда все отправились на дискотеку, Володя подсел к безутешной абитуриентке, обнял девушку за плечи.

— Что случилось?

— Экзамен на двойку сдалааа, — рыдала Ксюша, прижавшись к володиному плечу.

Тогда Володя слизал с юного лица соленые слезки, приласкал и раздел девчушку, взял ее на руки…

Пыльная каменистая дорога вилась вдоль подножия горы Гаризим. Иисус уже порядочно устал и сбил ноги когда увидел кирпичный колодец под высохшей смоковицей. Он присел в чахлую тень, прислонился к стволу, смежил веки.

К колодцу подошла самарянка.

— Дай напиться, женщина.

— Ох, мало воды в этом колодце, — пожаловалась самарянка, — на, возьми немного.

— Спасибо тебе. Но как бы много не было сей воды — никогда ты не сможешь ею напиться.

Улыбнулась женщина непонятным речам:

— Как имя твое, путник?

— Что тебе мое имя? Не спрашивай, ты сама постигнешь имя мое, когда я укажу тебе источник воды живой. Припади к нему и утоли жажду навечно!

— Где же он?

— В вере истинной.

— Но мы верим в иудейского Бога.

— Вы, самаряне, извратили веру и покинула вода ваши колодцы. Подойди ко мне! Иисус положил руку на голову женщине. — Только истинная вера в Предвечного спасет тебя и твой народ.

— Да, Господи! — прошептала самарянка (зрачки ее закатились под веки).-Помоги сыну моему!

— Хорошо, пошли.

Они поднялись на гору. На большом плато паслось стадо свиней. На камне сидел пастушок, странен был его лик: у юного тела — изъеденное морщинами и язвами лицо старика. Невыносимая вонь распространялась от пастушка повсюду.

— Ха! Ты пришел ко мне, — прокаркала мерзкая харя Иисусу, — проси, что тебе надобно.

— Скажи имя свое, — от тихих, но властных слов бродяги судорога скорчила бесноватую морду.

— Получи! — желтый густой плевок-блевотина потек по лицу Иисуса.

— ИМЯ?! — не оттирая лица поднял Иисус правую руку; упало, скорчилось тело пастушка.

— Нас много, имя нам — Легион, — прохрипело с земли, — помилуй нас, Господи, отпусти…

— Идите!

Что-то странное сотворилось с мирным стадом. Заорали свиньи дикими человечьими голосами, закатались по земле на спинах, начали бить друг друга копытами и рвать клыками, понеслись в безумстве к обрыву и сверзлись с горы.

Пастушок с юным чистым лицом и его старая мать встали на колени:

— Как нам отблагодарить тебя, Господин?

— Веруйте во всемогущество Отца нашего Небесного, — благословил их Иисус…

Прекрасен обширен и дик заволжский лес ярыми летними днями! Идешь ли огромными полянами, распаханными под огороды, или разросшимся кустарником, минуешь ли березовые рощицы или перебираешься через проложенную прямо по земле теплотрассу, — все чудится: выйдет сейчас на тропинку снежный (то бищь — лесной) человек, или леший, как звали этого гуманоида на Руси, или в более древние времена — дивом.

Вот станет этакий гигант-див посередь тропинки, поведет умным глазом и, если нет у тебя съестного — сгинешь, пропадешь. Но вместо лешего выходили на тропинку маньяки, трахали молоденьких студенток булыжником по голове и уволакивали на мягкую травку… Страшные сказки творятся ныне на святой Руси…