Юрий Бычков - На дороге стоит – дороги спрашивает

Он говорит ей: «Хочу с ребятами быть, но с ними хочу быть с тобою». И далее о том же вместе, но с людьми, в обществе, в жизни, по Маяковскому, «боевой, кипучей». Он внушает ей, своей жене: «Диспут больше, чем милый наш быт, связан с моей судьбой, будут там, на диспуте, сотни людей и я хочу быть, но только хочу быть с тобой». Он честен перед ней, искренен до конца: «Хочу побеждать у тебя на виду, тебе открываясь весь, а если споткнусь я и упаду, ты будешь не где-то, а здесь». Он понимает смысл слова «вместе» таким образом: «Жизнь, а не десять случайных минут нам надо прожить с людьми». В пятидесятые годы молодые, абсолютное большинство, так и жили – на виду, в общественной круговерти.

Володя Котов – открытая душа, бесхитростная, доверчивая, полуслепая. В «попутчице случайной», увы, не разглядел он, не способен был разглядеть обывательской сущности, ограниченности женской натуры своей избранницы. Сюжет-то не новый, и характеры основательно отыграны на театре более века тому назад. Да, да, это Чехов, его «Три сестры».

Андрей Прозоров: ему светит, манит его судьба профессора Московского университета, а тут неведомо откуда на него сваливается мещанка Наталья в жёлтой юбке, с нелепым широким зелёным поясом. Её появление в семье Прозоровых – знак тотального разрушения всего и вся. Бытовая драма перерастает в трагедию.

Все, кто держит в руках эту книгу, если не читали, то хотя бы в кино или в театре видели «Трёх сестёр». Как не вспомнить завязки драмы – с опозданием, рассчитанным на эффект знаковости, особой важности этого её визита, является на день рождения Ирины. Наталье Андрей изливает в интимном углу просторного дома Прозоровых свои восторги, чувство непреодолимой, великой любви.

АНДРЕЙ . О молодость, чудная, прекрасная молодость! Моя дорогая, моя хорошая, не волнуйтесь так! Верьте мне, верьте…! Мне так хорошо, душа полна любви, восторга… За что, за что я полюбил вас, когда полюбил – о, ничего не понимаю. Дорогая моя, хорошая, чистая, будьте моей женой! Я вас люблю, люблю… Как никого никогда…

Много лет спустя, по всей видимости, не увязывая смысла и пафоса стихов, на которые друг-приятель, знаменитый композитор Андрей Эшпай написал песню-шлягер, Владимир Котов так же горячо, как Владимир Ленский и Андрей Прозоров, восторгался прилюдно, на весь свет, своей влюблённостью, которая обернулась… но это потом, годы спустя.

Выясняется, горячие парни жили и творили в начале пятидесятых годов XX-го столетия. Ой, какие горячие!

Котов, сгорая от любви, откровенничал: «Дорогая, поверь, я не в силах теперь сердце унять. Ты, как свет, мне нужна! Ты должна, ты должна это понять».

А жизнь, между тем, эту романтику любовную опрокидывала. Оказалось, общего-то у них, у влюблённых, нет. И не скудость быта, а скудость душевная, духовная скудость его избранницы погасила вполне успешно пожар любви.

Для Владимира Котова она другом-товарищем не стала. Очень скоро и музой перестала быть. Так – сварливая, скандальная жена, которая припозднившегося мужа встречает злостию тупой, ударами по лицу.

Сказано не в бровь, а в глаз: «Любовь поцветёт, поцветёт – и скукожится».

В его поэме всё, как в его совместной с Валентиной жизни, жизни двух одиночеств.

(В поэме, напоминаю, он – Сергей Кратов)

Спит в недавнем прошлом Муза. Спит она в прямом и в поэтическом смысле. И назревает трагедия, потому что «жизнь ключом неостывающим бьёт, горяча и весела, когда становится товарищем та, что любимой лишь была». А чтоб любовь не скукожилась, необходимо то, что именуется творческим союзом. И неплохо вовсе, если она – его Муза на всю жизнь.

Ну, а чем сердце успокоится? У Андрея Прозорова, например, он – первопроходец по части ослепления мещанскими добродетелями? У иных опасных для творческих личностей особ женского рода?.