Екатерина Вильмонт - Мужлан и флейтистка

– Постой! Так нельзя, надо поговорить…

– О чем, Федя? – вскинула она совершенно несчастные глаза.

– О тебе, о нас.

Ее лицо вдруг осветилось изнутри, она просияла.

– Да? Спасибо, спасибо тебе!

– Пошли!

И он буквально поволок ее на Невский и завел в первое попавшееся кафе. К ним тут же подскочил молоденький официант.

– Два эспрессо и даме какой-нибудь десерт.

– Штрудель с вишнями подойдет?

– Подойдет, подойдет.

Официант ушел.

– Рассказывай! – потребовал Федор Федорович.

– Что? Что рассказывать? – всхлипнула Ираида.

– Все! Все, что наболело.

Она подняла на него огромные, показавшиеся ему сейчас бездонными глаза, полные слез.

– Тебе это надо?

– Это тебе надо! Выговориться надо. Давай-давай!

– Ах, если бы ты знал… Я с ума схожу, совсем запуталась. Я жила себе, работала, привыкла одна… И вдруг на меня сразу все обрушилось… почти одновременно… Я познакомилась с тобой и влюбилась, практически с первого взгляда… А тут вдруг Виктор нарисовался, все-таки родной отец и такие перспективы… А Сашка даже слышать о нем не желает, заявил «ты можешь ехать, а я останусь с бабушкой». А Виктор требует свидания с сыном. И как я могу ему отказать? Я так обрадовалась, когда ты позвонил, летела к тебе, как на крыльях, увидела, что ты меня встречаешь, обрадовалась не знаю как, а тут Виктор… Федя, милый, прости ты меня… Я уже ничего не соображаю… мне плохо, я не знаю, как быть…

Слезы капали в тарелку с вишневым штруделем.

– Так, понятно… А теперь послушай меня! Ты что, любишь этого своего Виктора?

– Нет, видит бог, не люблю.

– И сын твой не питает к отцу нежных чувств?

– Как выяснилось, нет.

– Но тебя привлекает идея жить в Барселоне с видом на море?

– Нет. Уже нет. Мне на мгновение показалось, но Сашка… Он ни за что… И потом, что это была бы за жизнь, если я больше не люблю Виктора? Да. Да, Федя, спасибо тебе, ты вразумил меня!

– Я не успел еще и слова сказать…

– Успел, достаточно было одной фразы. Хуже нет каторги жить с нелюбимым, хуже нет… Я люблю тебя, Федя, и прости ты меня бога ради за то, что я наболтала тебе в Москве, даже вспомнить стыдно, вела себя как последняя шлюха… А ты умный, благородный, понял, простил, приехал, а я тебя… продинамила… – И она залилась слезами.

Федор Федорович умилился.

– Ирочка, деточка, не плачь, знаешь что…

– Попроси счет! – вдруг потребовала она.

– Ты спешишь?

– Да, я спешу, идем скорее! – лихорадочно бормотала она.

– Куда, чудачка?

– К тебе в гостиницу! И плевать я хотела на Виктора! Не буду я с ним, не желаю! Я только тебя люблю, да, Федя, я люблю тебя, только ты не подумай, что мне от тебя что-то нужно, кроме тебя самого! Я каждую ночь буквально по минутам вспоминала наше свидание… Каждое твое слово, каждый жест, твои руки… Федя, умоляю, не отталкивай меня, я не переживу…

Он смотрел на нее даже с некоторым испугом. Неужели это все правда? И она безумно ему нравилась и, несмотря ни на что, он почему-то ей верил, каждому слову верил…

Совсем я ополоумела, первая объясняюсь мужику в любви… Где моя гордость? Да черт с ней, с гордостью, я люблю его. Он добрый, великодушный… – думала Ираида, стоя под душем в роскошном номере «Гельвеции». А как с ним хорошо, это же уму непостижимо. И ощущение какой-то надежности, покоя, когда он рядом.

Она надела белый гостиничный халат и вернулась в спальню. Федор Федорович лежал, закинув руки за голову, и с улыбкой смотрел на нее. Она показалась ему сейчас поистине восхитительной. Огромные глаза сияли, губы чуть припухли, невозможно было даже вообразить, насколько жалкой она была каких-нибудь два часа назад. Бедолажка! Наверное, надо на ней жениться и дело с концом. Перевезти ее с сыном в Москву… Хотя нет, нельзя же так, с бухты-барахты, жениться. Это бред. Надо сперва познакомиться с ее сынишкой и, разумеется, с потенциальной тещей, хватит с меня сюсюриков.

– Послушай, Ира, а познакомь меня с твоим сыном.

– Господи, зачем? – испугалась она.

– Надо!

– Федя, я не понимаю…

– А ты что, намерена держать меня на ролях дежурного трахальщика, мягко выражаясь?

Она вспыхнула.

– Как ты можешь? Я же…

– А мне очень важно познакомиться с твоей семьей. У меня никого из родни нету, есть только двое друзей, один в Москве, а один в Сургуте, ну а с Апельсинычем ты уже знакома. Я бы рад, но никого…

– А как же твоя дочка?

– К великому сожалению, с дочкой уже все ясно. Она любое знакомство воспримет в штыки. Одна надежда, что с возрастом поумнеет, – в его голосе сквозила искренняя горечь.