Екатерина Вильмонт - Мужлан и флейтистка

Хлынов впервые летел в Москву к столь высокому начальству и страшно гордился этим фактом. Вероятно, рассчитывал получить от вышестоящих товарищей какие-то существенные преференции. Дело в том, что вызвал его не Федор Федорович, а один из его коллег, именно, чтобы Хлынов был спокоен. Ну, ты у меня попляшешь, сукин сын!

Войдя в офис, Хлынов был поражен роскошью интерьера. За стойкой администратора дивной красоты девушка очаровательно ему улыбнулась. Хлынов был мужик видный, нравился женщинам, и принял улыбку на свой счет. Улыбнулся в ответ.

– Здравствуйте! Чем я могу вам помочь?

– Моя фамилия Хлынов, я к Дубравину, по вызову.

– Минутку! Да, он вас сейчас же примет.

– Простите, красавица, – каким-то интимным тоном осведомился Хлынов, – а как его звать-величать, вашего Дубравина?

– Олег Дмитриевич.

– Вот спасибо!

– Лена, – распорядилась красавица, – проводи к Дубравину!

Лена тоже оказалась очень недурна и тоже улыбалась.

Хлынов вдруг начал волноваться, хотя внешне все было хорошо и ничто, собственно не предвещало никаких неприятностей. Лена привела его к лифтам. Ждать пришлось довольно долго, и волнение нарастало. Хлынов попытался завести с девушкой разговор, но тут, наконец, подошел лифт, и оттуда вывалилась целая толпа народу, и непонятно было, как они все там уместились. Наверх тоже лифт набился битком. Как сельди в бочке, раздраженно подумал Хлынов, понастроили небоскребов, а на лифтах сэкономили…

– Приехали! – возвестила Лена на пятнадцатом этаже и быстро пошла вперед, громко цокая каблучками. Хлынов едва поспевал за ней.

– Даш, это к Олегу Дмитричу господин Хлынов.

– Да-да, прошу вас, присаживайтесь! Олег Дмитрич скоро вас примет.

Хлынов сел, нервно подергивая ногой.

– Может быть, чаю или кофе? – любезно предложила Даша.

– Ничего не нужно, – буркнул Хлынов, даже не поблагодарив.

Прошло минут десять. Что он меня тут маринует, этот Дубравин? Но тут Даша сказала:

– Господин Хлынов, проходите в кабинет.

Тот вскочил и рванул дверь. Помещение было сравнительно небольшим, с огромными окнами, откуда открывался роскошный вид на Москву.

Дубравин сидел за столом и, как показалось Хлынову, неприязненно взирал на посетителя.

– Присаживайтесь, – хмуро произнес он. – Ну, рассказывайте!

– Что? – оторопел Хлынов.

– Как вам работается на новом месте, какие проблемы, что, может быть, нужно от нас?

Хлынов слегка приободрился.

– Ну, сами понимаете, проблем много, можно сказать, сплошные проблемы, но я на то и поставлен, чтобы их решать по мере возможности. Я, знаете ли, принял дела у Свиридова, а они у него были не в самом лучшем виде, вот и приходится за ним подчищать.

– Да? – удивленно поднял брови Дубравин. – Ну-ну, что же вы замолчали? Говорите!

– Свиридов безобразно распустил коллектив, вольницу, вишь ли, развел. Никому слова не скажи, обижаются. Свиридов им, вишь ли, потакал, а я не намерен. Вот и пришлось закручивать гайки. Кое-кого вынужден был уволить за нарушения… Но это, вишь ли, частности, а в целом, работаем, и неплохо, выполняем план… – все больше смелел Хлынов.

Дубравин слушал его молча, с непроницаемым лицом, но явно очень внимательно, и время от времени что-то помечал в своем блокноте.

В какой-то момент Хлынову показалось, что он говорит уже чересчур долго, он вдруг осекся, замолчал, выжидательно глядя на Дубравина.

– Ну что ж, я понял… Знаете ли, милейший, теперь многое стало ясно. Вот! – Дубравин взял со стола пачку каких-то бумаг и потряс ею в воздухе. – Знаете, что это?

– Нет, откуда?

– Это жалобы ваших сотрудников.

– Ну, ясно, кляузы. Говорил же, Свиридов их распустил, а я теперь, выходит, плохой… Обычное дело!

– Да если бы! При Свиридове вся структура работала эффективно, практически без сбоев, как превосходные швейцарские часы, потому что люди работали в охотку и, между прочим, кляуз, как вы тут выразились, практически не было. И здесь, у нас, Федор Федорович за полгода все так отладил, будьте-нате.

Хлынов побагровел, но смолчал. А что тут скажешь?

– Хорошо, давайте разбираться. Вот вы прямо скажем вынудили Ольгу Божок подать заявление об уходе, вы явно этого и добивались, а когда она ушла, вы начали грязными и даже, я бы сказал, подлыми методами препятствовать приему ее на новое место работы. Ну, допустим, у вас с ней несовместимость, что ж, бывает.

Хлынов попытался что-то возразить, однако Дубравин ему не позволил.

– А вот такая же история с Евгением Скляром и Виталием Гуреевым. Вы хоть соображаете, что это подсудное дело?