Эдвард Сент-Обин - Патрик Мелроуз. Книга 2 [Молоко матери. Подводя итог]

– Я вижу все новые и новые связи. – Шеймус сплел пальцы еще крепче. – Буду с вами откровенен, Мэри, вряд ли я когда-нибудь захочу написать вторую книгу. Это с ума сойти как трудно.

– Могу себе представить, – ответила Мэри. – Я бы не смогла даже начать.

– О, начать-то я начал, – сказал Шеймус. – По правде говоря, я начинал уже несколько раз… Быть может, мы все только и делаем, что начинаем. Понимаете, о чем я говорю?

– С каждым новым ударом сердца, – кивнула Мэри. – Или барабана.

– Вот именно, вот именно…

Из трубки радионяни вырвался крик проснувшегося Томаса. Значит, сигнал проходит – и то хорошо.

– Ой, ну все, я побежала!

– Постараюсь на этой неделе навестить Элинор, – сказал Шеймус, провожая ее к выходу. – Спасибо вам за мудрые слова о пульсе и важности момента – у меня появилось столько идей!

Он открыл дверь, и над ней зазвенели бубенцы. Мэри подняла голову и увидела на медной проволоке китайские иероглифы.

– Счастье, Покой и Процветание, – пояснил Шеймус. – Они всегда вместе.

– Какая жалость, – ответила Мэри. – Я-то надеялась обрести хотя бы первое и второе.

– О, смотря что вы понимаете под «процветанием»! – воскликнул Шеймус, провожая ее к машине. – В сущности, это лишь возможность утолить голод, когда он возникает. Увы, такого процветания были лишены ирландцы в сороковые годы девятнадцатого века, а сейчас – миллионы людей по всему миру…

– Ох… Ирландцам в девятнадцатом веке я уже вряд ли могу помочь, а вот обеспечить «процветание» Томасу постараюсь – или можно называть это по старинке «обедом»?

Шеймус откинул голову и жизнерадостно захохотал:

– Да, так будет проще. – Он неприятно потер ей спину.

Мэри открыла дверь и достала Томаса из автокресла.

– Как ваш малыш?

– Прекрасно. Ему здесь очень хорошо.

– О, думаю, это ваша заслуга как матери, – сказал Шеймус. Его ладонь вот-вот прожгла бы дыру в ее футболке. – Но не могу не отметить, что духовная работа возможна только в благоприятной и безопасной обстановке. Именно такую обстановку мы и создаем. Возможно, на каком-то уровне Томас это считывает…

– Возможно, – согласилась Мэри, чтобы не оставить Томаса без комплимента, хотя Шеймус и задумал его как комплимент самому себе. – Он очень восприимчив.

Наконец ей удалось отойти подальше от Шеймуса, но сына она с рук не спустила.

– О, – восхитился Шеймус, широким жестом заключая их в кадр, – архетип «мать и дитя». Сразу вспоминаю свою маму. Нас у нее было восемь. В детстве я выдумывал всякие штучки, чтобы получить как можно больше ее внимания – даже больше, чем мне полагалось. – Воспоминание о таком маленьком и непросветленном себе вызвало у него снисходительную улыбку. – Безусловно, для нашей семьи это был мощный побудительный фактор… Но сейчас, когда я вспоминаю то время, меня восхищает другое – мамина бесконечная самоотдача. Она так много нам давала! И знаете, Мэри, мне кажется, сама того не ведая, она черпала силу – вот эту самую архетипическую энергию – из универсального источника. Понимаете? Надо обязательно написать об этом в книге, ведь это тоже своего рода шаманизм. Остается только облечь идею в слова. Я буду очень вам признателен за любые мысли: может, вы когда-нибудь ощущали поддержку чего-то большего, чего-то выходящего за пределы личной жертвы, так сказать…

– Дайте мне время подумать, – ответила Мэри и вдруг поняла, где Шеймус научился выдумывать штучки, заставляющие матерей отдавать ему все свои ресурсы. – Сейчас Томасу пора обедать.

– Да-да, конечно, – сказал Шеймус. – Очень рад, что нам удалось поговорить, Мэри. Я чувствую, что между нами возникла связь.

– Да, я тоже многое поняла, – кивнула она.

Например, что его обещание навестить Элинор на этой неделе означает, что ни сегодня, ни завтра, ни послезавтра он ехать к ней не планирует. И правда, зачем тратить свои «штучки» на старуху, у которой за душой лишь пара липовых картин Будена?

Она отнесла Томаса на кухню и посадила на стол. Тот вытащил изо рта большой палец и посмотрел на нее каким-то неуловимым взглядом, полусерьезным-полусмешливым:

– Шеймус – такой странный дядя, мама.

Мэри засмеялась и поцеловала его в лоб:

– Безусловно!

– Он безусловно странный дядя! – воскликнул Томас и тоже засмеялся, а потом прищурился – чтобы смеяться посерьезней.

Неудивительно, что визит к Элинор и разговор с Шеймусом так ее утомили; неудивительно, что ее измученное тело и перегревшийся мозг больше не могут сохранять бдительность. Сегодня случилось что-то важное; Мэри пока не уяснила, что именно, но внутри словно прорвало плотину – только так и разрешались все ее длительные внутренние конфликты. Подумать об этом, пока Томас скакал голышом по кровати, было невозможно.