Эдвард Сент-Обин - Патрик Мелроуз. Книга 2 [Молоко матери. Подводя итог]

– Ненавижу похороны, – сказала Джулия, глядясь в зеркальце пудреницы. – Все время тушь размазывается.

– Вы с Элинор были близки? – спросила Мэри, прекрасно зная, что Джулия была к ней равнодушна.

– Дело не в ней, – отмахнулась Джулия. – Знаете ведь, как слезы накатываются на глаза, когда смотришь какой-нибудь сентиментальный фильм, или в газете что-то вычитаешь, или вот на похоронах, только плачешь не из-за этого, а из-за накопившейся скорби, что ли, ведь жизнь в целом просто бесит.

– Да, конечно, – сказала Мэри. – Но иногда эмоциональный триггер и скорбь взаимосвязаны.

Она отвернулась, пытаясь отдалиться от беспечного легкомыслия, с которым Джулия говорила об утрате. За окном мелькнули розовые цветы магнолии, словно возмущаясь черно-белыми фасадами псевдотюдоровских особняков вдоль улицы. Зачем шофер повез их через мост Кью? Это считается более чинным путем?

– А я сегодня утром забыл про тушь, – старательно, с подобающей ученому комичностью пожаловался Эразм.

– Могу предложить свою, – сказала Анетта.

– Спасибо за добрые слова об Элинор, – с улыбкой поблагодарила ее Мэри.

– Надеюсь, мне удалось воздать ей должное. Таких, как она, редко встретишь.

– О да, – сказала Джулия, аккуратно подкрашивая ресницы. – Ох, хоть бы машина остановилась, трясет.

– Она искренне хотела делать добро, – сказала Мэри, – а это действительно редко.

– Ах, добрые намерения! – объявил Эразм, словно привлекая внимание пассажиров к великолепному водопаду за окном.

– Которыми вымощена дорога в ад, – добавила Джулия, подправляя макияж на другом глазу.

– Как говорит Фома Аквинский, любить – значит возжелать добра ближнему, – начал Эразм.

– А по мне, так лучше возжелать ближнего, – заявила Джулия. – Нет, разумеется, никто не желает ближнему попасть под колеса или под пули – ну, по большей части. По-моему, Фома Аквинский попросту изрекает благоглупости, вполне очевидные вещи. Ясно же, что все основано на желании.

– Кроме послушания, условностей, принуждения, скрытых мотивов, необходимости, замешательства, извращений и принципов, – с грустной улыбкой перечислил Эразм.

– Но все это вызывает желания иного рода.

– Если вкладывать в одно слово все возможные значения, то оно лишается всякого смысла, – заметил Эразм.

– Ну, даже если это высказывание делает Фому Аквинского непревзойденным гением, «возжелать добра ближнему» – это несколько другое, чем желать, чтобы все считали тебя благодетельницей.

– Элинор не просто хотела делать добро, она делала добро, – сказала Анетта. – Она не была мечтательницей, как многие мыслители, она лично творила добрые дела и оказывала существенное влияние на жизнь окружающих.

– Да уж, она оказала существенное влияние на жизнь Патрика, – фыркнула Джулия, со щелчком закрыв пудреницу.

Самонадеянная уверенность Джулии в том, что именно она стоит на страже интересов Патрика, невыносимо раздражала Мэри, которая сознавала, что Джулия осмелилась на открытую демонстрацию своей верности его супружеской неверности лишь потому, что в машине был Эразм и не было Патрика. Мэри погрузилась в холодное молчание. Они уже ехали по Хаммерсмиту, так что злости ей должно было хватить до самого Челси.

В ответ на приглашение Нэнси сесть в автомобиль Николаса Генри напомнил ей, что у него есть своя машина.

– Вели шоферу ехать следом, – посоветовал Николас.

Пустая машина Генри отправилась следом за автомобилем Николаса из крематория в клуб.

– Безусловно, среди моих знакомцев больше покойников, чем ныне живущих. – Николас, вздохнув, погрузился в мягкие объятья черного кожаного сиденья и нажатием кнопки развернул его к Нэнси, чтобы удобнее было вещать своим спутникам. – Хотя приходится признать, что общее число тех, кто жил до нас, несравнимо меньше мерзкого сонма паразитов, кишащих на поверхности нашей некогда прекрасной планеты.

– В этом-то и кроется одна из проблем с реинкарнацией: кто реинкарнируется, если общее число людей теперь больше, чем всех покойников, вместе взятых? – сказал Генри. – Бессмыслица какая-то.

– Так весь смысл в том, что, судя по всему, на нас сейчас дождем сыплются сырые неотесанные души в их первой инкарнации. Это я вполне допускаю, – заявил Николас, изогнув бровь в сторону шофера и многозначительно косясь на Генри. – Ты здесь впервые, правда, Мигель?

– Да, сэр Николас, – ответил Мигель с беззлобным смешком человека, привыкшего к замысловатым насмешкам и подначкам своего работодателя.