Дарья Сойфер - На грани серьёзного

Кира сама не заметила, как подъехала к дому. Машинально заглушила двигатель, подняла ручник и прислонилась лбом к рулю. Почему-то ноги сами не шли в квартиру.

Глухой стук в стекло заставил ее вздрогнуть. Она подняла голову, поморгала, будто со сна.

– Ты еще долго собираешься тут сидеть? – крикнул ей Эрик.

Куда ж без него. Небось уже отметил свободу. Нагулялся, пришел сытый. Что ж, рано или поздно все равно пришлось бы выходить.

– Соскучился? – Она закрыла машину и застегнула куртку.

– Где ты была?

– Вот так, с наскока?

– Прости. Привет, Кира, – он чмокнул ее в щеку: его щетина отросла и перестала колоться, и теперь мягко щекотала кожу. – Так где ты была?

– Я же сказала: планы.

– Так долго? Я уже полтора часа тебя жду. Думал, ты просто не хочешь меня видеть.

– Была такая мысль. Вижу, тебя это не остановило.

Кира сунула руки в карманы и зябко подняла плечи, пряча шею в воротник. Так пригрелась в машине, что теперь вечерний воздух пронимал до дрожи.

– Это Антон, да? – спросил он прямо. – Ты снова в поисках донора?

– Нет, Эрик, – она слишком устала, чтобы изображать легкомысленную барышню, которая порхает с цветка на цветок. – Никаких Антонов, никаких игр. Только официальный банк доноров.

– Об этом я и хотел с тобой поговорить.

– Ну?

– Может, все-таки зайдем внутрь?

– И тебе не жалко ботинки?

– Я серьезно, Кира. Пожалуйста.

У нее было мощнейшее дежавю. Прошлый раз, когда он вот так уговаривал ее у подъезда, все закончилось ужином у родителей. И ее пугало, что он придумал теперь. Серьезный Эрик страшил ее гораздо больше саркастичного стендап-комика.

Два пятна лимонного фосфора встретили их в темноте коридора.

– Он точно с другой планеты, – Эрик щелкнул выключателем: кота уже не было.

– Иногда мне кажется, что он умеет телепортироваться. И знает что-то, чего не знаю я. – Кира повесила куртку на крючок. – Но ботинки ты все же спрячь в шкаф.

Она заварила кофе. Кухня показалась более безопасным местом для разговора. Непривычно было видеть здесь Саакяна. Она настолько привыкла к одиночеству, что теперь мужчина за ее столом выглядел как фотомонтаж. И рядом с ним все казалось крошечным: мебель, посуда. Длиннющие ноги в модных брюках неуклюже подгибались, чтобы разместиться в этом ограниченном пространстве. Даже сами стены ему как будто жали. Ну уж извини, Эрик. Это тебе не сталинский дом твоих родителей с новыми коврами.

– Есть что-нибудь перекусить? Я не ужинал, думал, съездим с тобой как обычно…

Вместо ответа Кира распахнула перед ним холодильник, обнажила его сиротливые недра. Пусть сразу видит, что из нее никогда не выйдет хозяюшки вроде его матери.

– Сядь, – вздохнул Эрик. – Придется кормить тебя самому.

И Кира села смотреть, как тот, кого она считала шовинистом и женоненавистником, аккуратно повязывает ее фартук в красную клетку. Фартук ей подарила мама на Новый год, разумеется, зря, его Кира использовала лишь однажды, чтобы вытереть со стола, когда закончились полотенца. Но вот прошло всего пять лет, и он наконец пригодился.

Саакян по-хозяйски орудовал в ее шкафах, нашел мисочки, приправы и сковородки. Взялся за омлет и гренки из черствого позавчерашнего хлеба. Поглядеть на такое диво явился даже Линукс. Он недоумевал, что за странное действо происходит на кухне, где до этого Кира делала в лучшем случае горячие бутерброды.

– Больше колбасы богу колбасы, – торжественно произнес Эрик и бросил кусочек на подоконник: излюбленное место кота.

Кот был не дурак и сразу есть не стал. Он явно ждал подвоха от человека, чьи итальянские мокасины не так давно превратил в нужник. Принюхался, настороженно посмотрел на Эрика. Лизнул, еще разок. Убедился, что есть можно, и, взяв добычу в зубы, ретировался под стол.

– Эх ты, взяточник… – разочарованно протянула Кира.

– Ну, нам стоит с ним наладить отношения, если уж мы будем видеться чаще, – Эрик заглянул в шкафчик. – А орегано у тебя есть?

– Если это что-то безалкогольное, то вряд ли, – Кира напряглась. – Постой-ка. Что значит «будем видеться чаще»?

– Об этом чуть позже.

– Не-не. Саакян, давай сразу.

– Сначала поешь, – он стоял к ней спиной, но она чувствовала, что он улыбается.

– Там клофелин? Колись!

– Терпение, женщина. Иди вымой руки.

– Тоже мне, фрекен Бок, – проворчала Кира.

Но пахло вкусно, и она, всем видом демонстрируя недовольство, все же поплелась в ванную.

Как Эрик соорудил этот пышный горячий омлет, от одного запаха которого судорогой сводило желудок, Кира так и не поняла. Видимо, теперь в банковской сфере еще и учат готовить. Ему не нужен был клофелин, чтобы отвлечь ее от вопросов. Она наворачивала дымящееся блюдо, перекатывая его во рту, чтобы не обжечься, но не в силах остановиться или снизить темп. И совершенно забыла о том, зачем Саакян находится в ее квартире, пока он со стуком не отставил пустую тарелку.