Александра Николаенко - Небесный почтальон Федя Булкин

Скажет: плохо в школе училась ты, душа Феди Булкина, не годишься по табелю в Небожители…

– И еще дай мне, бабушка, одно наперед слово честное пионерское…

– Федя, может…

– Ты не бойся, бабушка, я собаку сейчас, честное пионерское, не прошу…

– Хорошо, Федя. Честное пионерское.

– Что пока на одни пятерки школу не кончу я, не умрешь…

Так что поживет пока бабушка, долго-долго бабушка поживет!

– Что ты пригорюнился, Федя?

Пригорюнишься тут! Выписали меня. Подневольный я человек. Разнесчастный. Школьнообязанный.

– Не хочешь, что ли, в школу идти?

Вот неправильно вопрос задает! Как будто скажи «Не хочу!», а она и разрешит: «Ну и бог с ней, Феденька! Ну и ну ее, школу эту! Ну и правильно, ну и умница! Не ходи!..»

И с сомнением смотрю на бабушку… Что хитрит она с душой человеческой?

– Бабушка?! А где конфеты наши были, в синей коробочке?

– Так ты вчера последнюю съел…

Я же не знал вчера, что та конфета последняя! Надо было сразу сказать мне, предупредить меня! Я бы тогда сегодня, конечно, последнюю съел!

Никакого нет удовольствия человеку от вчерашней конфеты… Ни сладко. Ни вкусно… одни вспоминания… Ими разве наешься?

– …Жил-был, Федя, Федот, задом-наоборот, и так круглый год. В сегодня жил, на завтра копил. Сегодня на завтра скопит, а завтра опять сегодня приходит…

Копились «завтра», копились, да в труху превратились…

– Что притих, хочешь фиников?

Лишних вопросов что-то много сегодня задает бабушка. Зачем вопросы задавать, на какие и так все понятно?

И несет бабушка в блюдце финики, толстые, гладкие, сладкие. Только мало. Всего пять штук. Один возьмешь – и уже ни одного не останется.

– Что не ешь, Федя?

Коплю терпение. Вот терпения посильнее накопится, и фиников как будто побольше станет. Вкуснее еще сделаются они. И с лимонными дольками так же поступать нужно. Закалять характер! Середину сначала выгрызть невкусную. А корочки – в горочки, тогда потом одно наслаждение. С зефира сначала шоколад обтесать. Тут особенно много не нужно терпения. А с орешками кедровыми сколько терпеть приходится! Я потому до сих пор шишку еще с полки не взял, что нет у меня, я чувствую, на эту кедровую шишку терпения. Подкопить нужно…

А с реви́тинами наоборот. У них сверху сладкое, а где кислая горошина – за диван. Только клюкву в сахаре вместе вкусно есть. Но на то она и клюква в сахаре. Самая правильная конфета.

Всю неделю школу терпеть придется мне за одно воскресенье. Только вот воскресений, как фиников, не накопишь. Я бы, может, и подкопил воскресенья, чтоб потом отгулять на воле…

А вот в Граде Небесном, наверное, видимо-невидимо фиников. Готовыми на деревьях висят, как в книжке Чуковского галоши-сандалии-валенки. Кому нужны ботинки на дереве?! Финики нужно рисовать было художнику на дереве этом. Финики и арбузы. Груши. Бананы еще, конечно. Персики. Вот и получилось бы у него настоящее Чудо-Дерево. А так не чудо, а обыкновенная вешалка. Нужно было еще шарфы с шапками на ветках развесить. Очень бы замечательно вышло.

Тоже мне, Чудо-Дерево… хоть и складно.

Пролетело время мое золотое в школу не ходить. У меня еще горло болит. Надо было лучше доктору во мне поискать… на дне горла.

Это вот сейчас хорошо мне. Пока фиников пять.

Так всегда бывает в жизни моей: живу-живу, и вдруг хорошо.

Только быстро всегда кончается все хорошее. А потом посмотришь в тарелку, а в ней уж белым-бело…

Не буду есть. Еще подожду.

– …Жил-был, Федя, Федот. Ждал хорошего: зимой лета ждал. Летом осени. Зимой плохо мне, говорит, что холодно. Летом плохо, что жарко. Осенью – зима скоро. Весной – осень на носу. Жил-жил, да и пришло время умирать ему. Оглянулся назад и заплакал. Ах, говорит, дурак я дурак… как жить-то хорошо было!

…Назад, говорю, не оглядывай. Вперед не выглядывай. Ешь финики-то. Засохнут.

Наблюдаю вот, как хромает бабушка, охает, с палочкой, а она опять: «Вот когда я, Федь, маленькая была, то тоже…»

– А куда девалась ты, бабушка?

– Никуда не делась, Федь, подросла…

– А узнала бы ты себя сейчас в той бабушке, бабушка?

– Я и в этой-то, Федь, себя давно в зеркале не узнаю…

И гляжу на бабушку с подозрением. Как бы она по привычке и из меня тоже старичка какого-нибудь не вырастила. Чтоб вот так же со мной не сделалось, что себя не узнать…