Феликс Кандель - Грех жаловаться. Книга притч с извлечениями из хроник

Незнакомец глядел на него замученно, телом опадал книзу.

– Ощутил ли ты, Ржавый, радость бытия? Хоть разочек?

– Че-его?!..

– Ничего. Проехало...

Повалился на бок, щекой к прохладной обивке.

– Родина... – шептал. – Открою тебе секрет... Дедушка Баламут помирать собрался. Срок вышел...

– Не успеешь, – пообещал Ржавый. – Довезем до границы, перекинем на ту сторону, там и помирай.

– Это ты не успеешь... – пообещал незнакомец и глаза прикрыл. – Будете тут хоронить. Баламута – в родимой Талице...

Ржавый заторопился.

Задергал рычаги.

Машина чихала и не заводилась.

– Только уж... – попросил, затухая. – Не сжигайте... Не надо... Чтобы могилку... дождем смыло...

– Нет! – кричал Ржавый в отчаянии. – Не умирай! Погоди малость! Ты не сделаешь мне такой пакости!..

– Сде-лаю... – шепнул, обмирая.

И сделал.

Его ликвидировали ночью.

Тайком.

Без музыки и свидетелей.

Только служительница – для дела. Уполномоченный – для протокола.

Заколотили. Опустили. Сожгли.

Пепел отвезли к границе, дождались попутного ветра и развеяли над тамошней территорией.

Во избежание дурного примера, который всегда опасен.

10

Наутро Непоседов увидел ее на площади.

Девочку – светлосиний карнавальный фонарик, что вприпрыжку бежала в гримерную.

Рядом бежал старый спаниель за тем же делом.

– Собачка! – кричала на бегу. – Какие у тебя ушки, собачка! Мягкие! Шелковистые! Вот бы из них – сапожки!..

И хохотала радостно.

Увидела Непоседова – кинулась к нему, юная и доверчивая.

– Ур-ра! И не поверишь! С сегодняшнего утра! Я! Невеста! Вместо Начинки! Ур-ра-ра!!..

Добежала. Встала. Глядела на него в радостном потрясении.

Спаниель встал, дожидаясь.

– Ты слышишь? Я – невеста! И имя дали – вместо номера!

А Непоседов уже оглох, ослеп, стремительно уходил в себя, как опускался в прозрачные глубины в поисках драгоценной жемчужины.

– Есть предложение, – сказал осторожно, чтобы не спугнуть. – Сбежим. Вместе. Прямо сейчас.

Смотрела, не понимая.

– Куда это?

– Далеко. Через стенку. Вдвоем.

– А как же невеста?.. Карета с женихом?..

– Я жених, – сказал тихо. – Ты – невеста моя.

Глядела пристально, закусив губу. Как выискивала скрытый подвох.

– Что тебе эта роль? Я предлагаю жизнь. Как захотим, так оно и будет.

Обошла аккуратно, чтобы не задеть.

– Потом... В другой раз. Очень уж хочется...

И побежала через площадь вприпрыжку за спаниелем.

А Непоседов глядел ей вослед.

Как захотим, так оно и будет. Как захотели, так оно не вышло.

И одинокий ныряльщик без добычи медленно и неохотно всплывал на поверхность...

Заняли свои места.

Выдвинулись на исходные позиции.

Зафиксировали на лицах выражения.

Но поезд... не пришел.

Не пришел поезд – международный экспресс, не проскочил через поля, не промелькнул через перелески, пузом не прошелестел по рельсам.

Приполз на станцию чумазый, сопящий, пыхтящий, маслом заляпанный, дымом окутанный паровоз с пустыми платформами, нагло встал на первом пути.

– Эй! – закричал уполномоченный Ржавый из-под перрона. – Куда залез, дядя?

– Куда надо, – сумрачно ответил машинист. – Хватит. Наигралися. Экспресса больше не будет.

– Это как это?!

– А так это. Изменение политики. Отмена маршрута. Чтобы Баламуты не просочились.

Зашевелились на платформах рабочие, отладили кран, крюком подцепили крышу у вокзала.

Вздернули – и на платформу.

За ней – стенку. За ней другую. Перрон по частям. Семафор с водокачкой.

Всполошились. Засуматошились. Забегали вокруг – мурашами из развороченной кучи:

– Как это? Как это?!.. Кто это? Что это ?!..

– То это, – сказал машинист. – Всё разберем. Весь город. Как не было.

Кафе – на платформу. Станционный туалет туда же. Пожарную машину – автобус – карету с жеребцами…

– Костюмы сдавайте, – велел напоследок машинист. – Парики с морщинами. Букеты, кольца, стаканы – реквизит.

Гуднул для острастки.

Подал задним ходом на выезд.

Но встала на рельсах невеста в подвенечном платье, яростная и прекрасная. Телом загородила проход.

Сопел чумазый паровоз. Накатывалась могучая платформа. Кричали визгливо слабонервные.

Стояла – не сдвинуть.

За кучера в красной рубахе. За лошадей – четверкой. За шампанское с поздравлениями. За завистливые взгляды и восторженные приветствия: умереть – не сойти!

Все видели кокон – белое подвенечное платье, пудру с румянами, хитроумные ухищрения гримеров, один Непоседов видел бабочку, открытую и беззащитную, без одежд-покровов, прежними прикосновениями ощущал детские её позвонки.