Ирина Шатырёнок - Жить будем потом

Переполненный автобус, пассажиры заняты собой, погружены в свои мысли, отгорожены от всего мира. Ближе к вокзалу в автобус набилось много людей. С улицы все прибывало, крепкие молодые парни брали двери штурмом, напирали, было тесно, душно, тела плотно спрессованы, трудно пошевелить рукой, тяжелый автобус трясло на поворотах. На Серегу сверху навалился краснощекий потный мужчина, от него несло пивом, здоровяка хорошо укача­ло, он шумно вздыхал, веки его полузакрытых сонных глаз то вздрагивали, то приоткрывались, бессмысленный взгляд лениво застыл в одной точке.

Мальчик вдруг внутренне собрался, вороватый глаз цепко схватывал все детали, его сильно прижало к заднему карману пассажира. Тут и щупать нечего, толстый бумажник, жирный карась. Рука сама потянулась за добычей, пальцы легко вытянули черный кошелек. На первой же остановке Серега, как намыленный, выскользнул в открытую дверь автобуса. Добежал до пустыря за школой, спрятался среди строительных лесов. Денег много, ух, сколько денег, он никогда не видел столько сразу, дух перехватило. Что делать? Купить моро­женого, конфет, шоколадок, а остальное спрятать, целый год можно трескать дорогой шоколад и ходить каждый день в кино. Купить спортивный велик, нет, лучше раскладной, видел такой в магазине, кожаный футбольный мяч.

Поездки в переполненных автобусах — большой соблазн. Главное, ловить момент, ты — охотник, тетка с кошелкой — твоя добыча. Деревенские, те держат деньги ближе к телу, работяги с завода к вечеру, уже тепленькие, едут после получки расслабленные, пивка дернули, бери готовенькими. В тесноте автобуса легко можно прижаться, голова смотрит в одну сторону, лицо спо­койное, а рука орудует в стороне, реакция, как у боксера, молниеносная, уце­пился за кончик кошелька, поддел, жертва дернулась, пробирается на выход, портмоне в твоих руках. Техника простая, напряжение, волнение огромное, сердце колотится, готовое разорваться.

Генек не любил много говорить, не было у него привычки язык распускать, болтунов тоже не поощрял, но иногда под рюмку учил сына уму-разуму.

— Людям не верь, обманут, у каждого свой интерес. Жизнь — подлая штука, на плакатах пишут одно, а каждый из этих. думает о себе, как дитенка своего пристроить получше да почище и украсть на старость кусок пожир­ней. Дружбы нет, один интерес, а любовь, что такое любовь, никто не знает. Одни выдумки. Мир устроен просто: кто сильней, тот и прав. Деньги есть, ты прав, нет денег, спрячь свою гордость куда подальше. Кругом одни воры, кто где стоит, оттуда и тянет, из больницы тянут бинты, вату, спирт, понятное дело. Вот что можно стащить в типографии, там станки, бумага, а? Краску. Мне один дружок, ты его не знаешь, порошок принес, особый, концентрат, грамм на ведро белил бросишь, краска синяя, коричневая, любая, весь забор весной покрасил, — разглагольствовал Генек.

Сын тоскливо смотрел на Генека: «Достал!»

После второй рюмки язык его развязался, ему нужен был собеседник, нет, слушатель, тут ему Сергей и пригодился.

— Не пойман — не вор, у нас завсегда так, — опрокинул стопку, заел ква­шеной капусткой, заклацал металлической вставной челюстью.

— Я пойду, у меня уроки, — пытался ускользнуть парнишка, все разгово­ры знал наизусть.

— Успеешь, ты отца выслушай толком. Я перед тобой, может, душу выворачиваю. Все воруют, воруют по рангу. Наш полковник из Герма­нии пригнал грузовые машины. Да, оборотистый, из группы войск, когда уходили оттуда, башковитый мужик, свое не упустит, еще надо уметь. Не попадается умный, сгорит дурак. От жадности, от глупости, с умом надо воровать, понял? Ты вот по моим карманам. знаю, чистишь, а ты попроси по-хорошему, я сам, может, тебе дам, — язык заплетался, изо рта летела слюна, пахло чесноком.

«Как же, дашь, догонишь и еще раз дашь», — сын кисло ухмыльнулся.

— Чего лыбишься, я тебя за версту чую, вор не бывает богат, а бы­вает. — Генек заставлял повторять сына пословицу.

— ...горбат, — с той же кислой ухмылочкой повторил Сергей.

— Вот, горбат, горб его судьба, грехи его тяжкие, что таскает у себя на спине, мозоль трудовой — горб у вора от побоев, — постучал себя кулаком по затылку. — Попадется вор, тут ему и конец, люди злые, бьют, могут и убить.

— Сам говоришь — дурак сгорит, а умный нет.

— Жадность фраера сгубит, а как же, и я о том. Не пей много, знай меру, ограбят, покалечат, бросят дружки. пей дома. Контроль! Во всем нужен кон­троль, — брови у отца мрачно ощетинились на переносице, на скулах заигра­ли желваки, колючий взгляд ощупал фигурку сына.