Мария Воронова - У тебя есть я

Костя мечтал поступить на филфак университета, но понимал, что если не получит медаль, то мечта так и останется мечтой, а Давид, наоборот, ни к чему такому не стремился, но знал, что благодаря деду поступит.

Ситуация казалась неправильной, несправедливой, и Дымшиц, которому в глубине души вообще не хотелось поступать, упросил деда замолвить в приемной комиссии словечко не за родного внука, а за Костю Рогачева.

От Давида филфак никуда не убежит, а для лучшего друга это единственный шанс получить ту профессию, к которой у него призвание.

Про армию никто не подумал, решили, что раз хилого Даву не взяли учиться на офицера, то в солдаты он тоже не годится. Повестка из военкомата быстро развеяла эти иллюзии.

Узнав, что придется отдать два года Родине, Дымшиц не пришел в восторг. Договоренность с дедом о протекции Рогачеву хранилась в глубокой тайне, и, чтобы это не вскрылось, Давид ходил на вступительные экзамены и каким-то чудом протиснулся на вечернее отделение. Он устроился на завод, попал в новый мир взрослых отношений, а после работы бежал на лекции и неожиданно втянулся, почувствовал к будущей специальности жгучий интерес. В общем, как то всегда бывает, стоит тебе принять реальность и возрадоваться тому, что имеешь, как оно резко меняется.

Давид Ильич очутился в армии.

– ВУС какая у вас? – осторожно поинтересовался Зиганшин и засмеялся, так нелепо это прозвучало – ВУС у вас.

Дымшиц тоже фыркнул:

– ВУС у нас «радист радиостанций малой мощности специальной радиосвязи».

Зиганшин уважительно присвистнул.

Дымшиц показал на свои довольно большие уши и заметил, что абсолютный слух – это заслуга природы, а не его личное достижение.

«Главное, что не сапер, – подумал Зиганшин, – хотя мало ли каких он знаний нахватался».

– А где службу проходили?

– Успел еще побыть воином-интернационалистом, – улыбнулся Давид Ильич краешком рта, – абсурдное словосочетание, если вдуматься. Либо ты воин, либо интернационалист, но не то и другое вместе. Так же как воин-строитель.

Зиганшин промолчал. С каждой секундой Дымшиц становился ему все симпатичнее, а этого допускать нельзя.

– Ну я так, ушами в основном… не та фигура, чтобы душманы вдруг подхватились мне мстить через тридцать лет, – неловко сказал Дымшиц, видно, не расположенный говорить о своем боевом прошлом. Зиганшин тоже этого не любил, поэтому не стал выяснять подробности.

После срочной службы Давид Ильич опять поступал в военное училище, но чудесным образом снова вдруг резко ослаб здоровьем. Пришлось возвращаться на филфак. Мама к тому времени вышла замуж, тем самым сняв с Давида бремя главы семьи, можно было с чистой совестью переводиться на дневное отделение, благо теперь с армией за плечами это было несложно. Только пришлось снова идти на первый курс, потому что Давид не успел сдать первую зимнюю сессию.

Павел Львович умер незадолго до возвращения Давида, но все равно парень был внук академика, и преподаватели относились к нему доброжелательно или с показной, несерьезной строгостью. «От вас, Дымшиц, я этого не ожидала! Вы же внук такого человека! Ай-ай-ай!» – но после такой отповеди в зачетке все равно появлялась пятерка.

Это было несправедливо. Гораздо больше особого отношения заслуживал Костя Рогачев, ставший помощником и учеником Павла Львовича, и, может быть, отчасти заменивший ему покойного сына.

Костя мыл окна, таскал картошку, возил продукты на дачу, потому что в последние годы старший Дымшиц любил работать только там, записывал за Павлом Львовичем, напоминал о важных событиях – словом, помогал как только мог, но если об этом его служении и знали на факультете, то после смерти академика моментально забыли.

Павел Львович несколько раз хотел включить Костю в соавторы своих статей, но редактор безжалостно вычеркивал фамилию студента – не дорос еще красоваться рядом с академиком.

Впрочем, Костя не унывал. У него есть любимое дело, закадычный друг, Павел Львович подарил ему опыт общения отца и сына, потому что собственный Костин отец умер, когда тот был еще совсем младенцем. Все прекрасно. Надо только работать, и признание обязательно придет.

Давид опасался, что разница в два курса разрушит их дружбу, но этого не произошло. Ребята держались вместе, а когда Давид получил диплом и влился в коллектив кафедры, то стали просто как братья. Так и трудились плечом к плечу, пока неизвестный злоумышленник не оборвал жизнь Константина Ивановича.