Мария Воронова - У тебя есть я

– Ну так здорово! Пусть к нам на практику приходит.

– Спасибо. Но я к тому, какая валидность у ЕГЭ. Литературу парень знал не хуже учителя, а по истории и обществоведению – ни в зуб толкни, а экзамены показали, что все наоборот. Но в принципе, хоть Дымшиц и скот, – женщина улыбнулась, – глобально он сделал нам добро. Ну пошел бы Алик в филологи – и что дальше? А так нормальная человеческая профессия в руках.

Анжелика спросила, не знает ли она других родителей, недовольных педагогической деятельностью Дымшица, но свидетельница отрицательно покачала головой и сказала, что то был последний год, когда Давид Ильич «барыжил репетиторством». Он как раз получил наследство и всем хвастался, что больше не нуждается в подработках. Правда, счастливым он при этом не выглядел. Женщина вспомнила, как сын удивлялся: вроде бы прошло уже полгода после смерти бабушки, оставившей наследство, но внук не успокаивается, а все грустнее и грустнее с каждым днем. И жена, Оксана Максимовна, так горевала, что порой Давид Ильич отменял занятия. Один раз парнишка даже испугался: они с профессором занимались по интеллигентскому обыкновению в кухне, а жена в единственной комнате листала каталог недвижимости. Вдруг Давид Ильич замолчал и прислушался. Из-за стены доносился плач. Дымшиц выбежал из кухни, через минуту вернулся и буквально вытолкал ученика из квартиры, так что куртку пришлось надевать уже на лестнице.

– Хороший у вас сын, – улыбнулась Анжелика Станиславовна, – другой бы шлялся по улице до конца урока, а деньги прикарманил, вот и все.

Женщина расхохоталась. Видно, такой вариант показался ей абсурдным.

Входная дверь не пострадала от взрыва, и снаружи все выглядело так, будто ничего еще не случилось. Маргарита постояла несколько секунд, превозмогая противную трусливую пустоту в груди, и только потом нажала кнопку звонка.

Давид открыл, и Маргарита оказалась на том же самом месте, где застал ее взрыв. Закружилась голова от страха, и, кажется, она пошатнулась, потому что Давид мягко взял ее за локоть и спросил, не лучше ли будет им погулять на улице.

Маргарита разозлилась на себя за то, что она такая малодушная трусиха, и решительно сняла шубку.

Позвони Ирочка на секунду позже или раньше… Или сейчас не было бы ее уже в живых, или, наоборот, осталась цела и невредима, что еще хуже.

Маргарита не помнила момент взрыва, только как услышала в кухне звук мобильного – а в следующую секунду ее уже трясет за плечи врач «скорой помощи». Дальше все происходило, как под темной водой, Маргарита только помнила, как звала Костю, а врачи отводили глаза. Она очнулась только на следующее утро в больничной палате с мыслью: «Какой странный и нелепый сон мне вчера приснился».

Давиду пришлось хуже: он прибежал на звук взрыва и первым вошел в дом, еще до приезда «скорой», увидел обезображенное тело Кости и истекающую кровью жену. Потом лечащий врач говорил Маргарите, что только благодаря его грамотным действиям Оксана не погибла до появления «скорой».

Маргарита поежилась: если бы не спасительное сотрясение мозга, она умерла бы от разрыва сердца, увидав такое. А Давид не потерял присутствия духа и спас жену.

Оттого что в квартире царило ремонтное оживление и пахло свежей штукатуркой, ужас немного рассеялся, и Маргарита прошла на кухню вслед за Давидом. Ноги подкашивались только слегка.

– Я тебе голубцов накрутила, Давочка. Доставай потихоньку и кушай. Котлеты вот еще, блинчики…

Маргарита вынимала из сумки контейнеры с едой и размещала их в холодильнике. «Совсем как тогда, перед взрывом», – подумала она, и от этой мысли стало нехорошо.

– Понимаю, что тебе тяжело здесь, – сказал Давид, усаживая ее на диванчик.

Маргарита заставила себя улыбнуться:

– Ничего. Пройдет. Все равно об этом не забудешь.

Давид принялся заваривать чай. В старых джинсах и вытертой шерстяной кофте с круглыми деревянными пуговицами он стал так похож на своего деда, что у Маргариты защипало в носу. Папа любил за чашкой чая поболтать с дочерью, и Маргарита рассказывала ему обо всем, кроме, конечно, своей любви к Косте.

– Не знаю, поможет ли ремонт? – Давид неторопливо размешал сахар в своей чашке. – Сначала я возлагал на него большие надежды, но теперь, боюсь, когда Оксаночка вернется из больницы, ей будет так же неуютно, как тебе сейчас.

– А тебе самому?

– Я мужчина, Риточка, и не особо чувствителен к подобным вещам. Разумнее всего было бы продать эту квартиру и купить новую, только кто мне позволит это сделать, пока жена болеет?