Бронислава Бродская - Мне хорошо, мне так и надо… [СИ]

Насчёт своей жизни с Ирой, с которой до свадьбы он и познакомиться-то толком не успел, Боря не размышлял. Рождение дочери, смерть мамы. Ира с работы уволилась, он их с ребёнком сразу с началом лета отвез в деревню, сначала в большую закреплённую за ним усадьбу, а потом уж, как дом отремонтировали, Ира стала жить там. Теперь у него была семья, всё как у людей. Какие у Ирины могли к нему быть претензии? Никаких: обеспечивает, заботится, возится с дочкой, изредка ходит к тёще с тестем, выдерживает скучные семейные обеды и пустую болтовню мало знакомых людей. Так было надо и Боря, будучи по натуре конформистом, покорялся несложным обязательствам. Жизнь его не так уж изменилась: подготовка к шефскому сезону, потом сам сезон: суета, организационные хлопоты, мелкие неурядицы, выпивки, заготовки на зиму ягод и грибов. В заготовках самым главным были всевозможные наливки: ягодные и из черноплодной рябины. Лучше водки, никакого сравнения, кто понимает… Тогда у него были деньги, и он купил Ире цигейковую шубу, две шапки, лисью и норковую. С родителями они никогда не жили. Ира сразу пришла в квартиру на Чёрной речке и устроила там всё по своему вкусу. Да собственно надо отдать ей должное, Ира была скромная женщина. Радовалась покупкам, но сама ничего не просила. Маленькая дочка поглощала её время и помыслы. Что говорить, Ира была хорошей матерью. А женой? Честно говоря, и тут придраться было не к чему, но Боре всегда казалось, что ему нужна другая женщина, не Ира. Если бы его спросили какая, он бы затруднился с ответом. Ира была «никакая», ни хорошая, ни плохая. Скорее, наверное, хорошая, но Боре было с ней неинтересно. Он общался с женой на бытовом уровне, на горных лыжах она не каталась, книги Суворова по альтернативной истории не читала, членом их компании не была. Один раз ей захотелось поехать в Финляндию, но сама идея туризма показалась Боре абсурдной. «Что ты, голубушка. Зачем нам это. Мы поедем в деревню, там у нас рай», — вот что он ей ответил. Московские друзья уехали в 95 году в Америку. Боря их не осуждал, но и не понимал. Иммиграция казалась ему тяжким, мучительным делом, на которое он бы никогда себя не обрёк. Тут у него шефство, дача, привычный круг друзей и подруг, язык… всего этого лишиться? Да ни за что! Работа тоже стала с некоторых пор казаться ему обузой. Хотелось, чтобы все оставили в покое, не приставали с проблемами. Семья — это замечательное дело, но… Никогда Боря не смог бы активно противиться норме, остаться холостяком, ни за что и ни за кого не отвечающим. Так он считал неправильным. Следовало жениться, иметь детей. Так было надо! Почему «надо»? Потому, что так принято, вот почему.

Боря никогда бы себе не признался, что Ира просто давала ему социальный статус, была матерью его детей и никем больше. Он её просто не любил и вряд ли понимал, что жена — это прежде всего любимая женщина. Ему казалось, что так у всех. Чтобы любить — надо морально тратиться, а Боря не умел и не хотел. Детей надо было иметь двоих, это считалось нормой. Теперь надо было родить сына и Боря выполнял свои супружеские обязанности со старательной регулярностью. Ребёнка у них не было семь лет, а потом наконец родился Коля. Боря стоял с новоиспеченными отцами во дворе роддома и что-то кричал Ире в окно, а она ему показывала тугой безликий свёрток. Мальчишка был крупный, настоящий крепыш, хорошо сосал и прибавлял в весе. Здоровье сына интересовало Борю гораздо больше, чем здоровье жены. После родов Ира долго не могла прийти в себя, что-то у неё болело, но женские дела Борю не касались. «Давай, Ир, лечись. Нам скоро в деревню ехать. Кольке нужен воздух». Боре даже и в голову не приходило, что жена с детьми не поедут на дачу. А зачем он её тогда благоустраивал? Только для них. Лето на воздухе — это вообще святое.

Коля рос сильным, ловким, исключительно спортивным парнем. Горные лыжи с отцом, футбол, плавание. В 16 лет он был уже КМС по плаванию. Гимнастикой они даже и не пробовали заниматься. Коля был слишком высок для гимнаста. То, что сын не гимнаст, как он сам, Борю не расстраивало. Не всё ли равно каким спортом заниматься, лишь бы заниматься, причём серьёзно. Учились дети неплохо, но без особого блеска, и это Борю тоже устраивало. Только не хватало ему в семье вундеркиндов. Вряд ли у него хватило бы сил их пестовать. Да и вообще всем, что касалось детей, занималась Ира, водила их к врачу, на секции, посещала родительские собрания. Ну, а что, так и надо было. Дома Боря был улыбчив, в ровном настроении, и даже если Ира пыталась что-то неприятное про детей ему рассказывать, он неизменно брал сторону детей, вразумлять их отказывался, всегда успокаивая жену, что «всё, голубушка, будет хорошо, не надо так волноваться». Боря вообще считал, что ни по каких поводам не надо волноваться, а всё, что выводит из душевного равновесия, надо из жизни изгонять. Иногда он шутил, особенно в подпитии, веки его собирались в узкие щелочки и в глубине зрачков можно было разглядеть лукавые смешинки, но никто из его семьи не глядел ему в глаза и шуткам его не смеялся. Дети росли серьёзными, даже слегка угрюмыми. «В мать», как считал Боря, она тоже не имела особого чувства юмора. Боря никогда не рассказывал жене анекдотов. «Какая же моя Ирка правильная баба, и какая скучная». Боря именно так о жене и думал, хотя ни с кем об этом не говорил. Они жили бок о бок, были даже близкими людьми, родителями своих детей, но… между ними как бы существовал неписаный уговор: не требовать друг от друга слишком многого. Впрочем, Ира к нему не «лезла», не контролировала его пьянок и женщин, хотя знала, что он вовсе не хранит ей верность. Ей хватало уверенности, что Боря от неё никуда не денется, никем не увлечётся настолько, чтобы уйти из семьи. Это повлекло бы проблемы, которые, она знала, он ненавидел. Впрочем, поначалу, когда Аня была ещё совсем маленькая и они жили летом в деревне, подруга ей намекнула, что Бориса видели с молодой девушкой на речке в соседнем селе. Ира втихомолку плакала, потом решила с мужем поговорить, но из разговора ничего путного не вышло. «Ты что, девочка, веришь разным сплетням? Ну да, я был на речке с Тамарой, секретарем нашей комсомольской организации. И что? Мы были в соседнем отряде, пришли искупаться. И вообще, я тебя прошу, если ты хочешь, чтобы у нас всё было хорошо, не надо со мной вести подобных разговоров. Ты поняла?» — вот что Боря ей тогда ответил, и его «ты поняла?» прозвучало серьёзно и недобро. Ира не была бойцом, она замолчала. Потом, когда дети подросли, Аня была уже подростком, Боря изредка не возвращался домой ночевать, оставался где-то, как он говорил, у друзей. В таких случаях у Иры всё валилось из рук, она не спала, а утром была молчалива, бледна, с чёрными кругами под глазами. Аня замечала её состояние, Коля спрашивал, где папа, ей приходилось что-то сыну отвечать по поводу папиной занятости. Аня зло хмыкала. Конечно, Ира специально не настраивала детей против отца, тем более, что он был хорошим отцом, но полностью скрыть от них, что у них при полном благополучии внешне, что-то было в отношениях не так, ей не удавалось. Она была вся в семье и детях, а Боря всё-таки жил своей независимой жизнью, не слишком себя ломая во имя обязательств.