Карел Мисарж - Окраина

Сытый голодного не разумеет, и Франтишку пришлось подтвердить, что он знает все эти предметы по дейвицкой квартире.

— Она ничего с собой не принесла, — раздраженно продолжал приятель. — Пальцем не пошевельнула, чтоб сделать возможной нашу совместную жизнь. Вот держать себя так, словно все тут принадлежит ей, — это она умеет. Не знает разве, что квартира денег стоит?

Трудно решить, кто из этой парочки держит себя более неподобающе. Приятелю все дал отец, учительнице — приятель. Франтишек полагает, что этим двум не в чем упрекать друг друга. И все же он любопытствует:

— Что же ты собираешься делать?

— Подожду, что будет дальше. Она, правда, говорит «мы», «наше», «сделаем», «пойдем», но вообще-то она меня устраивает. Досадно только, что своими манерами она оскорбляет тебя.

— Ну, это чепуха, — улыбнулся Франтишек. — Я ведь не собираюсь поселиться у вас. Но что ты будешь делать, если она захочет оформить брак?

— Буду оттягивать.

— До ее сорокалетия?

— Хотя бы.

Франтишек испытывает сочувствие к стареющей девице, у которой нет своей квартиры.

— А это не жестоко?

— Нет. Никто ее тут не держит.

Помолчав, приятель добавляет:

— И ничто здесь ей не принадлежит.

Франтишек кивает согласно. Что уж тут рассуждать о жестокости, когда такие счеты… Они раскладывают вещи, прибивают крючки, расставляют мебель. Покончив со всем, садятся к столу, чтоб угоститься дорогим ликером из дейвицких запасов. Как видно, дело с угощением обстоит не так уж плохо. Учительница, узнав, что Франтишек не собирается ни жить здесь, ни даже приезжать с ночевкой, становится вдруг очень любезной.

— Одним словом, нам повезло, — говорит она, словно кооперативную квартиру можно выиграть в лотерею. — Но я слыхала, в пограничье тоже много строят. Вот увидите, скоро уже мы будем помогать вам устраиваться, — утешает она Франтишка. — Не вечно же вам ходить в холостяках…

К счастью, ее внимание привлекает стопка керамических драконов, рыб и бабочек, и она обращается к приятелю:

— Это ты мог бы ему оставить!

Приятель уже не выдерживает ее счастливого щебетанья и грубо бросает:

— Как же, он был бы на седьмом небе!

Однако остановить учительницу невозможно. Она всеми силами защищает свое искусство:

— А что? Все лучше, чем голые стены!

Она так гордится своими павлинами, как детишки бедняков перепившимся отцом.

Франтишек поспешил уберечь ее от нападок приятеля. Едва тот начал:

— Твоими рыбками не прикроешься и печку не затопишь… — как Франтишек, взяв за голову гипсовую рыбку, перебил его:

— Вот эта нравится мне больше всех!

Учительница делает великодушный жест:

— И берите, раз она вам нравится!

Она приняла рыбку из рук Франтишка, чтоб завернуть в газету это маленькое отступное. Подумала и прибавила еще змею. Одной рыбки за то, что Франтишек отказался вернуться в Прагу, право же, маловато.

Франтишек сияет. Приятель никак не может объяснить себе столь внезапную любовь друга к настенной пластике. А Франтишек просто добился своего. Опасность, что учительница будет поставлена перед ним в смешное положение, отведена. По крайней мере на то время, пока он здесь. А там пускай делают, что хотят.

Поскольку он уже ничем больше не может быть полезным, Франтишек собирается в дорогу. Никто его особенно не удерживает, да, если б и удерживал, он не сдался бы на уговоры. Его любопытство — как выглядит кооперативная квартира — удовлетворено, а проблемы, возникшие в связи с нею, он разрешать не вправе. И ему предстоит обратный путь. После взаимных обещаний писать, после установления факта, что город в пограничье не так далек от Праги, Франтишек откланялся. Когда он был уже у двери, стареющая учительница в приливе великодушия предлагает:

— Как-нибудь берите под мышку свой предмет да приезжайте к нам в гости на субботу!

Приятель язвительно поправляет ее:

— Девушку зовут Кветой.

— Ну, Франтишек не обиделся, что я назвала ее предметом. Так ведь говорится.

Приятель возвращает учительницу к реальности:

— Говорится? Ты хочешь сказать — когда-то говорилось?

Неприятную паузу, наступившую вслед за тем, он заполняет уточнением:

— В довоенных романах.

Учительница всхлипывает:

— Говори уж все, что думаешь! Во времена моей молодости — это ты имел в виду, да?

Она с трудом сдерживает слезы. Эту катастрофу Франтишку уже не предотвратить. Буханье захлопнутой двери разрушает мостик, по которому он мог бы вернуться туда, где светло, сухо, тепло. И приходится ему выйти на улицу, в ненастье, а за дверьми — плач. Жаль.