Тибор Фишер - Как править миром

– Херби рассказывал столько всего интересного. Однажды он сказал, что ему точно известно, где похоронен король Артур.

Хлоя смеется, и этот смех дает все основания предположить, что она уже и думать забыла о Джо’не.

Но я не уверен насчет короля Артура.

– Он говорил мне, что знает, кто убил Джона Кеннеди.

Может быть.

– Да, и еще он рассказывал, что за два дня до конца войны нацисты открыли секрет антигравитации, но уничтожили все материалы исследований. Потому что они не умели достойно проигрывать.

В это я бы поверил.

– Думаешь, он хранил в сейфе что-то, связанное с этими тайнами? – спрашивает Хлоя.

– Не знаю. Логично было бы предположить – с учетом того, в каком он оказался отчаянном положении, – что если бы у него на руках были хорошие карты, он бы, наверное, их разыграл. Но Херби был человеком слова. Если кто-то отдал ему на хранение важные документы или видеозаписи и сказал, что их можно обнародовать не раньше, чем через тридцать лет, или в случае смерти прежнего владельца, Херби не стал бы обманывать его доверие. Или, может быть, он ничего не предпринял, потому что он родом из Тонтона. В этом случае логика не работает. Или…

– Или?

– Или там ничего нет, потому что он был тем еще шутником. Однажды он отправил меня в Букингемский дворец. Сказал, что меня ждет королева. Что я буду брать у нее интервью. Я даже сумел уболтать охрану, чтобы меня пропустили внутрь. Настолько я был уверен, что это правда. Херби так ржал, что ему пришлось покупать новые брюки.

– И ты все эти годы искал его сейф?

– Сейф пропал сразу после того, как он умер. Его украли.

– Тайные агенты?

– Или местные наркоманы. Это был мини-сейф. Маленький, но тяжелый. В руках его далеко не утащишь, но до машины доволочь можно. Херби частенько дразнился: «Сейф Херби будет покруче ящика Пандоры». Мне пришлось посмотреть в словаре, что за ящик. Я думал, «ящик Пандоры» – это такой ресторан. Мне очень хотелось найти его сейф. Там могли быть какие-то записи, важные мысли… В каком-то смысле Херби был гением.

– В каком именно смысле?

– Он видел то, чего не видят другие. Что именно? Еще лет тридцать назад он мне сказал, что исламский терроризм станет всемирной проблемой. Я тогда посмеялся. Я думал, он снова меня дурачит. С тем же успехом он мог бы сказать, что норвежские вина захватят весь мировой рынок.

Херби многое знал наперед, на полгода раньше, чем новость становилась известна самым ушлым охотникам за сенсациями: кто из политиков погорит на порочащих связях с актрисами, кто из магнатов объявит себя банкротом.

Хлоя пристально на меня смотрит. Похоже, сейчас что-то будет. Наверняка что-то неловкое.

– Бакстер, ты обязательно продолжай искать сейф.

– Почему?

– Потому что Джо’н тоже его ищет.

А вот это уже интересно. У Херби был компромат на Джо’на? Херби на чем-то его прищучил? Джо’н расхищает казенные средства? Зажимает часть денег из общего бюджета? Мухлюет с выплатами? Вообще-то Джо’н слишком тупой, чтобы проворачивать финансовые махинации, но кто знает? Так-так.

– Ты крепкий парень, да, Бакстер? – говорит Хлоя. – Чуть-чуть дрябловатый, но все равно сильный и мускулистый. У меня есть для тебя небольшая работа. Разумеется, я заплачу. Как ты посмотришь на то, чтобы надеть балаклаву и переломать Джо’ну ноги? Без угрозы для жизни. Просто чтобы ему было больно. Даже, наверное, очень больно. За сколько возьмешься?

Я возвращаюсь домой, по пути изучив еще несколько статуй и пару исторических периодов, о которых не знал ровным счетом ничего; мне звонит Джо’н.

– Ты сделал, о чем я тебя просил?

– Да.

– Как все прошло? Что тебе сказали?

Я размышляю. Велико искушение выдумать пламенный монолог о пиздюках с исчезающе малым членом, но я не могу рисковать. Совсем не могу.

– Она расстроилась.

– Нам всем надо идти вперед. Ей нужен кто-то, чуть более… э… – Джо’н не может подобрать подходящее слово. Трудно, наверное, жить без мозгов и со скудным словарным запасом. Он отлично вписался в постмыслящий мир. Снова сдерживаю себя. – Слушай, Бакстер, Эдисон все же возьмется за статуи. Он был свободен сегодня утром и смог вплотную заняться проектом, пока ты… э… был занят.

Я просто не знаю, как реагировать.

– Но у меня для тебя есть другая работа. Мне говорили, ты был вышибалой. Это правда?

– Да.

Это правда. Один мой приятель открыл клуб в Саутенде. Пять вечеров я стоял на дверях, потому что он не сумел найти годных громил. Вероятно, приятель счел меня подходящей кандидатурой благодаря боксерскому прошлому. И неважно, что боксом я занимался недолго и что боксер из меня никакой. Раз я был боксером, меня можно брать в вышибалы. А когда люди видят, как ты стоишь на дверях, они априори считают, что ты крут и свиреп, иначе ты бы тут не стоял, правильно? А если ты тут стоишь, значит, ты точно бывший боксер или даже кикбоксер с отбитым мозгом и неустойчивой психикой, но зато с крепкими кулаками.